Иаков сделался серьезным.
— Паоло, — сказал он, — как и вы, я уезжаю. Я покидаю Аурелию. Как я уже говорил тебе, этот город опасен. Он смягчает самые сильные характеры, и долго оставаться в нем я не решаюсь. Я дал себе клятву никогда не проводить здесь более пяти дней, вот почему сегодня, утром шестого дня, я приму лишь легкий завтрак. Вот моя любовница, бесподобной, как видишь, красоты девушка, но я найду в себе силы оставить ее без последней ласки, без прощального поцелуя. И так будет до того самого дня, пока мне не откроется секрет бессмертия и вечной молодости. Тогда-то, отбросив в сторону все свои опасения, я и предамся опьяняющим наслаждениям. А пока мне нужно с новой энергией приступать к работе, и, повторяю, я боюсь услад Аурелии, как, должно быть, Ганнибал боялся наслаждений Капуи. Да будет тебе известно, что мой отец, почти достигнув триумфа, позволил себе отвлечься на бессмысленную любовь и, так и не добившись поставленной цели, умер идиотом. Так что отведай чечевичной похлебки, Паоло, — добавил он саркастически.
Переглянувшись с Людовиком, Корсар спросил:
— Ты позволишь нам, по крайней мере, поцеловать наших жен?
— Конечно нет! — отвечал еврей.
— Почему?
— Потому что когда людей прогоняют, мой мальчик, — звонко и церемонно промолвил Иаков, — знаков внимания им уже не оказывают. Я тебя презираю. То же самое, — он кивнул в сторону Людовика, — относится и к этому вертопраху-французу.
Юноши обменялись испуганными взглядами.
— Да, — повторил Иаков, — я вас прогоняю. Вы хотели восстать против меня! Не отрицайте… Я в этом уверен. Поднять вас на землю я приказывал лишь для того, чтобы вновь добиться от вас подчинения. Мне это удалось: покинув Аурелию, вы ощутили непреодолимое желание в нее вернуться. Вас возвратили. Но раскаяние, инспирированное низкими чувствами, меня не устраивает. Уходите, я добился от вас всего, что мне было нужно: детей, из которых я сделаю таких мужчин, каких пожелаю!.. Вас же я никогда не считал всесторонне развитыми: слишком много в вас дурных ферментов, порочных зачатков. Точно так же, как бросают в тигель нечистое золото, я бросил в горнило и в огонь любви составлявшие вас элементы… Надеюсь, мой опыт увенчается успехом и я получу детей без примесей и именно таких, в каких нуждался! А теперь отведайте-ка чечевичной похлебки. До Лагуата, куда вас отвезут, не менее сорока льё.
Паоло был совершенно ошеломлен, Людовик — ужасно раздосадован; ели они в полной тишине.
После завтрака Иаков жестом указал им на выход и, когда они попытались заговорить, взглядом остановил слова на их устах.