— Как! — воскликнул король. — Так это ты, Корнарини?
— Да, сир. Я вырядился так для охоты на эту мерзавку. Чтобы выследить ее, нам пришлось немало потрудиться, но в конце концов мне все же удалось ее арестовать.
— Так ты сам ее арестовал?
— Да, сир. И одному лишь Богу известно, сколько тумаков получил при этом.
— Значит, была заварушка?
— Ожесточенная битва, сир. Эту негодницу сопровождал великан, который раздавал удары с той же щедростью, с какой Ваше Величество раздают милости. Мне тоже досталось.
С этими словами Корнарини продемонстрировал королю подбитый глаз и внушительный синяк.
Франческо задумался.
— Но ты-то чего туда пошел, Корнарини? — спросил он строго. — Ведь ты министр.
— Усердие возобладало над осмотрительностью, сир, и я позволил себе забыть о достоинстве.
— Определенно, у тебя манеры сбира! — сурово сказал король. — Похоже, быть министром — это не для тебя… Так, говоришь, она — в наших руках?
— Да, сир.
— И тебе помог Луиджи.
— Да нет же, сир. Он в порту даже не появился.
Король нахмурился.
«Может ли быть, — размышлял он, — чтобы Луиджи, который был так в себе уверен, не принимал в этом аресте никакого участия? Должно быть, этот Корнарини бесстыдно врет… Ну, это мы сейчас выясним».
Вдали послышался громкий шум.
— Это еще что такое?
— Народные волнения, сир.
Король прислушался.
— Что за эвфемизм, мой дорогой герцог! Ваши народные волнения скорее напоминают самый настоящий бунт.
— Сир, — сказал министр, — не стану скрывать от вашего величества, что люди хотели освободить пленницу и силой вырвать ее из рук сбиров.
— Demonio![13] — воскликнул король.
— У этой заговорщицы нашлось много сторонников, и мне пришлось вызвать швейцарцев.
— Проклятые революционеры! — прорычал Франческо, топнув ногой по плиточному полу. — Того и гляди, перевернут мой тихий Неаполь с ног на голову!
Король помрачнел, помолчал немного, а затем спросил у министра:
— Что за люди восстали? Буржуа?
— Нет, сир.
— Мелкие торговцы?
— Нет, сир.
— Но кто же тогда?
Министр был готов к взрыву; он знал, что король рассчитывал на народную любовь, а среди мятежников были одни простолюдины.
Наконец он прошептал:
— Лаццарони, сир!
Взгляд короля вспыхнул огнем.
— Лаццарони! — воскликнул он. — Мои друзья… Лаццарони… Люди, которые всегда были верны, которые сотни раз доказывали мне свою преданность… Должно быть, герцог, вы были крайне неосторожны, должно быть, ваши люди побили женщину или портового ребенка, задели рыбака, дурно обошлись с каким-нибудь бродягой… Уж свой-то народ я знаю: просто так на революцию он не пойдет! — Король с презрением сплюнул себе под ноги и продолжал: — Лаццарони плевать на свободу, им нужна лишь независимость, и я ее им предоставляю. Вы ожесточили этих бедняг… Вы глупец, герцог.