Дей собственной персоной причалил на шлюпке к кораблю Корсара.
Когда он взошел на палубу, команда приветствовала его ружейным залпом, барабаны застучали на французский лад и тотчас же были поддержаны трубами горнистов.
Юноша вышел навстречу дею и приветствовал церемонно, но Хуссейн притянул его к себе и порывисто обнял.
Затем, глядя на корсара с отеческой нежностью, он сказал:
— Становись мусульманином, я разрешаю.
— Спасибо за предложение, сидна, — твердо отвечал юноша. — Но я не хочу никакой религии — ни христианской, ни еврейской, ни кальвинистской, ни какой-то другой.
Не став настаивать, Хуссейн сменил тему разговора:
— Откуда у тебя этот пароход? — спросил он.
— Этого я сказать не могу, — промолвил юноша. — С владельцем судна мы не знакомы.
— Так он столь же таинственен, как и все прочие? — заинтригованный, спросил дей.
— Кто знает, возможно, у меня всегда был один и тот же покровитель.
— Где ты раздобыл этот трехмачтовик?
— В водах Неаполя. Он плавал под американским флагом.
— Отличный улов!
— Рад стараться. Инструкции моего арматора позволяют мне надеяться на то, что в один прекрасный день я смогу покуситься и на нечто большее; возможно, приведу тебе фрегат.
— С этим суденышком?
— Именно. Он загадочный, мой корабль, загадочный, как и я сам, как мой арматор, как все, что ко мне относится.
Юноша поднялся на мостик и скомандовал боевую тревогу, после чего вполголоса отдал еще одно распоряжение.
Внезапно судно с поразительной быстротой начало уходить под воду.
На лицах дея и сопровождавших его офицеров отразилось изумление.
Вода доходила уже до палубы.
— В чем дело? — вопросил Хуссейн.
— Долго объяснять, господин. Пригласи своего смиреннейшего слугу к столу, поставь перед ним бутылку испанского вина, любить которое позволяет твоя религиозная щепетильность, и пусть ему прислуживает прекрасная европейская невольница, которую он сможет увести с собой после ужина, пусть Хуссейн Великолепный попотчует Корсара с золотыми волосами, и Корсар с золотыми волосами расскажет кое-что Хуссейну Великолепному.
— Пойдем! — поспешно произнес дей. — Пойдем, сын мой. Мой дворец в полном твоем распоряжении.
— Секундочку! — промолвил юноша, улыбнувшись этой спешке. — Прежде чем я отправлюсь за тобой, позволь мне совершить акт правосудия.
— Ты должен вознаградить кого-то?
— Конечно же нет. Сражение как таковое даже и не начиналось, но как только встал вопрос о защите трехмачтовика, один из моих офицеров нашел способ себя обесчестить.
Он подал знак.
Привели юношу.
То был племянник аги, родственник Хуссейна, представитель одной из самых знатных алжирских семей.