— Быть того не может! — недоверчиво воскликнул Паоло.
— Еще как может! — раздраженно проворчал Иаков. — Запомни-ка раз и навсегда, ты, дуралей, бестолочь, вертопрах французский, вот что: у кого есть время, у того есть и деньги. Уверенный в том, что я буду жить долго, практически уверенный в том, что мне когда-нибудь удастся помолодеть, я разместил семейные фонды в различных странах мира. За сто лет в умелых руках миллион легко можно превратить в триста миллионов. С такими деньгами и молодостью я заполучу рычаг, с помощью которого смогу перевернуть мир. Настоящий философский камень, настоящий тигель по производству золота — это денежные накопления и долгая жизнь.
Паоло понял…
Он вскочил на ноги, словно приведенный в движение пружиной.
— Я вам верю, — проговорил он.
— Хорошо! — просто промолвил еврей. — Осталось сказать, что мне от тебя нужно. Ты будешь действием, я — мыслью. Ты будешь руками, я — головой. Я желаю всем повелевать на земле, стать властителем мира. Ты мне его завоюешь, и мы поделим с тобой власть. Вечная молодость… Золото… Ум и сила… Только подумай, какая участь нас ждет!
Паоло слушал, затаив дыхание.
Иаков преобразился и дрожал, словно лира; из старой головы ключом били молодые идеи, в одряхлевшей груди билось горячее сердце, лицо его сияло.
— Если бы вместо резекции костей, которая является довольно мучительной операцией, мне удалось бы обновлять их за счет внутренней абсорбции, проблема была бы окончательно решена.
Восхищенный, Паоло погрузился в далекие горизонты этого светлого будущего.
Но внезапно Иакова охватило глубочайшее волнение; сперва он затрясся, а затем замер на месте. Паоло показалось, что еврей умрет стоя, так исказилось лицо старца; он был похож на один из тех трупов, которых контакт с электрической нитью гальванизирует, заставляет вздрогнуть и выпрямляет, застывших, мертвенно-бледных…
Чрезмерно увеличившиеся глаза начали постепенно выкатываться из орбит, производя на Паоло эффект огней, светящихся на дне колодца.
Иаков хотел что-то сказать, но это было невозможно.
Беловатая пена выступила на его устах, заливая посеребренную бороду, и, словно пораженный молнией, он упал на пол.
При падении он потянул за собой лампу, которая погасла, и в комнате воцарилась полная тьма; посреди сумерек обрисовались фантастичные кости огромных мастодонтов, гигантских рептилий, громадных птиц, всех этих скелетов из допотопного мира, которыми был под завязку забит просторный кабинет.
У ног Корсара лежало безжизненное тело столетнего старца.
Протяжно завыл пес, до смерти напугав Паоло.