В ту ночь нам очень помогла Фотинья – не только тем, что поддержала Парфения. Выйдя перед рассветом из Дворца, моя верная служанка нашла улицу, на которой как раз забивали барана, и набрала в кувшин его свежей крови. Этой кровью мы и залили нашу простыню.
Фотинью вспоминаем с нежностью, но, конечно, и с улыбкой, потому что преданность этой женщины могла соперничать только с ее смекалкой. К нашему изумлению выяснилось, что трех белых голубей, так своевременно взлетевших на крышу колокольни, обучила и выпустила именно Фотинья. В сравнении с голубями, долгое время, по ее словам, не желавшими взлетать, работа с бараном больших усилий не потребовала.
Где теперь тлеют ее кости? Скорее всего, нигде. Думаю, истлели уже.
Окровавленная простыня подтвердила тогда и наши брачные отношения, и сохраненную мною для мужа невинность. Она сохраняется и теперь.
По смерти князя Гавриила на княжеский престол взошел Парфений.
В первое лето княжения Парфения островитяне испытали великий страх. Все, а особенно жившие у Моря, заметили, как со стороны Большой земли приближалась темная туча. Она занимала весь окоем и закрывала собой восходящее солнце. И по свойствам ее было понятно, что туча эта не грозовая, да и вообще не туча, но стая саранчи. Видя медленное ее движение над морем, многие стояли в слезах, ибо появление саранчи не предвещало ничего, кроме голода, страданий и смерти.
Услышав о приближении саранчи, Парфений и Ксения взошли с епископом Феопемптом на колокольню Преображенского собора и молились Господу и Пречистой Его Матери об избавлении от сея напасти. И в утренний час всё заволоклось беспросветным мраком, в котором были слышны лишь стенания и молитвы.
Стая же, пролетев над колокольней и над всем Островом, опустилась на Море в десяти поприщах от берега и была поглощена волнами. И несколько еще недель к Острову прибивало разбухшую саранчу, а Море было похоже на кашу. Берег же саранча укрыла на высоту до локтя и, разлагаясь, распространяла зловоние на весь Остров.
Когда опасность миновала, на Острове служились благодарственные молебны, ибо все понимали, что было явлено чудо. В том же, что чудесное спасение пришлось на первый год Парфениева княжения, видели отмеченность князя и лежащее на его правлении благословение.
Говорят, что саранча, будучи созданием стайным, не имеет отдельной воли, но лишь общую волю стаи, предводительствуемой вожаком. Сев на землю, эти существа пожирают всё растущее на ней. Изредка, однако, бывает, что вожак ошибается, и тогда вся стая, как слипшийся ком, гибнет в море, и никто не спасается, потому что не может покинуть стаю. Не подобны ли саранче те люди, что растворяют свою волю в воле толпы и пропадают без вести в волнах житейского моря?