Я была готова к его гневу, запрету, даже к побоям была готова. Этого не произошло. Он просто заплакал.
А потом спросил, что же теперь будет с Островом, мир на котором, по предсказанию Агафона, зависел от нашего венчания. Я хотела ответить, что, помня о пророчестве, решила сначала венчаться, а потом уйти. Но после его вопроса я уже не знала, правильный ли это ответ.
Парфений
Она сняла мою руку со своего плеча и встала.
Я подумал, что ей невыносимы мои прикосновения, и всё во мне оборвалось. Оттого, что улица ликовала, мне становилось еще тяжелее. И даже в спальне пахло жареным мясом.
Откуда-то из угла Ксения вынесла дорожный мешок. Сказала, что должна меня покинуть.
– Как ты меня покинешь, – спросил я, – ведь ты жена моя?
Она впервые посмотрела мне в глаза:
– Я невеста Христова, и Он ждет меня в монастыре. Ты же меня прости.
Я хотел что-то сказать, но у меня перехватило горло, потому что она была моей великой любовью. Молчал и чувствовал, как по щекам моим текут слёзы. А Ксения их вытирала. Не знаю, сколько мы так стояли, потому что от горя я утратил чувство времени. Словно сквозь сон видел, как вошла ее служанка Фотинья, как надевала на нее черную накидку.
Когда Ксения подошла к двери, я напомнил ей о предсказании Агафона. Я уже не надеялся ее удержать, просто спросил, как мне быть.
Заметив в глазах ее сомнение, встал перед ней на колени. Сказал, что никогда не прикоснусь к ней, пусть только она останется. Обещал, что будем жить с ней по любви совершенной: останемся братом и сестрой, как до нашего венчания. И рядом со мной стояла на коленях Фотинья, и тоже ее молила. И все мы плакали.
Тогда Ксения отвела Фотинью в сторону и о чем-то с ней тихо говорила. Затем обернулась ко мне и сказала:
– Обещай перед Женихом моим небесным, что навеки сохранишь меня девою и не пожелаешь меня, и никогда ко мне не прикоснешься.
Я обещал. Я не мог не желать ее, потому что это выше природы человеческой, но ни разу к ней не прикоснулся.
Ксения
Сейчас я благодарю Господа, что тогда не ушла. Многие годы, прожитые с Парфением, были временем счастья. Высшего счастья.
Скажу неожиданную – может быть, даже невероятную вещь. Я иногда думаю, что избранный мной путь не был единственно возможным. Настояв на жизни по любви совершенной, я лишила нас с Парфением чего-то важного.
Ни о чем не жалею – ни о тогдашнем горении моей веры, ни о том, как прошла наша жизнь. Моя вера и сейчас горяча, но теперь это внутреннее горение, не требующее жестких поступков. Спустя годы (века) я понимаю, что есть мудрость и в следовании общему пути. Он по-своему не проще пути для избранных. Порой – сложнее.