Расчистив для себя свободное место на земле, она легла на спину и широко расставила ноги. Ощупав себя снизу, она поняла, что ребенок готов выйти.
— Ненавижу!!! Ненавижу!!! Ненавижу!!! Что же ты делаешь!!! Отвяжись от меня, ублюдок!!! — сквозь зубы хрипела Мария, выдавливая плод под волны накатывающих спазмов. Она не была уверена, что делает это правильно, но послушалась своему ощущению, продолжая тужиться, когда эти волны достигали своей вершины.
Прошло несколько таких волн, но ей все не удавалось вытолкнуть из себя плод. Она громко кричала, почти не осознавая себя и уже не опасаясь, что ее услышат жители дома напротив. Измазанная в собственных испражнениях, слезах и грязи, она извивалась на земле, словно обезумевший червяк на раскаленной сковороде.
Почти теряя от боли сознание, она пальцами раздвинула себя снизу и нащупала головку ребенка. Приближалась очередная схватка и Мария поняла, что если и на этот раз не сможет выдавить плод из себя, то сил продолжать потуги у нее больше не останется.
Она собрала остатки воли, стиснула добела руки и закусила до крови губы, готовясь к последней решающей схватке. Мария решила, что не позволит себе теперь кричать и направит всю свою остервенелую ярость в один мощный бросок, который или погубит ее или спасет.
Когда волна спазма принялась набирать силу, она стиснула зубы и принялась тужиться, с неистовой силой выдавливая плод из себя. В ее глазах потемнело от разрывающей таз боли и ей показалось, что сердце ее сейчас разорвется от напряжения. Но через несколько секунд наступило внезапное облегчение. Перед глазами посветлело, и она снова увидела над собой небо.
Между ее ног лежал ребенок. Это был синий сморщенный комок из слизкой кожи и волос. Его крохотное лицо было по-старчески сморщено, крохотные веки неуверенно раскрывались и тут же закрывались, защищая глаза от света. От его живота к ее внутренностям шла окровавленная пуповина.
— Ааа!!! Скотина!!! Ублюдок!!! Все-таки вышел!!! — злобно выкрикнула Мария, ища глазами способ перерезать пуповину.
В порванном мешке мусора возле себя она заметила осколок разбившейся пивной бутылки. С ликованием она схватила его и принялась острым концом отрезать пуповину. Плоть с трудом поддалась, извергая из себя потоки крови.
Потом Мария перевернулась и встала на четвереньки, разглядывая ребенка. Это был мальчик. Он безвольно шевелил губами, словно задыхаясь, а потом вдруг раскрыл рот и захрипел, вытолкнув из глотки немного мутной жидкости.
Мария смотрела на ребенка и чувствовала лишь ненависть к этому куску синей плоти, олицетворяющего ее сокрушительное поражение в жизни, крах ее надежд и стремлений, растоптанную девичью гордость и честь, поруганную любовь и доверие.