– Сколько сейчас с ним казаков?
– Десяток Семёна Пасынка и двое ближников атамановых Пётр Онищенко и Иван Битый.
– Чем занимаются?
– Чем им ещё заниматься, девок тискают и брагу пьють, – по ответу было видно, что казачок и сам бы не прочь присоединиться к атаману.
– Что за монастырь? Где он?
– На восходе. В двух днях пути. Разведка донесла, что там серебра богато скопилось и монашки молодые есть.
– Сколько дорог подходит к Мстере?
– Две, одна сюда на тракт ведёт, вторая как раз на восход в сторону монастыря и к озеру Великое.
– Дозоры есть?
– Есть на обоих дорогах по секрету из двух казаков.
– Спасибо, – и княжич вогнал саблю между рёбер прямо татю в сердце.
Пырьев стоял рядом и его бил озноб. Спокойно, хладнокровно этот пацан зарезал двух пленных. Узнал всё, что нужно и зарезал. А если он узнает, кто его травил, что он с ним сделает.
– Иван! – вывел из ступора Пырьева голос Пожарского, – Возьми двух возчиков и пару стрельцов. Всех убитых обыскать, раздеть до нога и накидать кучей вдоль дороги. Одежду и оружие в первую телегу, которая одежда в крови отдельно. Если ещё живые, добить. Если найдёте деньги или драгоценности принесёте мне. Нательные кресты тоже.
– Да, как же, християне ведь, – попытался воспротивиться Иван.
Княжич ничего не ответил, посмотрел тяжело на Пырьева, развернулся и ушёл к пленным.
Янек Заброжский, словно во сне находился. Когда он после дуэли с племянником Ходкевича сбежал к московитам, жизнь его почти что и не поменялась. Он так же учил молодёжь сабельному бою, бражничал, только вино из винограда, ароматное и чуть кисловатое, заменилось на вино хлебное, вонючее и бьющее в голову гораздо сильнее, да девок тискал, только весёлые панёнки заменились гулящими русскими кабацкими девками, потасканными и вечно пьяными. Поменялась жизнь десять минут назад. Янек не жалел, что поддался сиюминутному желанию научиться новому очень эффективному виду боя "казачьим ухваткам". Поездка в Нижний Новгород, что ж, оно того стоит, да и от Ходкевича подальше, тот по слухам опять подступил к Москве. На привале, когда княжич предложил устроить засаду на татей, пан Заброжский сильно удивился. Он бы пустил впереди повозок все два десятка стрельцов, его Янека и слугу Марека, да ещё бы несколько возчиков переодел бы в стрелецкое платье и смешал со стрельцами. Получился бы отряд в двадцать пять хорошо вооружённых царёвых стрельцов и разбойники вряд ли напали бы на такой кусучий обоз.
Так нет, боярич решил всё сделать строго наоборот, стрельцов пустить чуть позади обоза, чтобы их и видно-то не было, а в первые телеги спрятать засаду с мушкетами и самострелами. Хитро, ничего не скажешь. А вот потом пан Заброжский и увидел небывалое. Святой Георгий решил сам поучаствовать в стычке с татями. Он предстал в образе отрока, сына ненавистного всем полякам князя Пожарского. Янек лежал рядом с ним, скрываясь за бортом возка. Отгремели выстрелы, щёлкнули арбалеты и вот тут Георгий показал себя во всей красе. Лях был уверен, княжич оба выстрела из мушкетов и один из арбалета использовал с пользой. Янек выскочил к набегающим казакам лишь на мгновение позже Петра и видел, как тот легко положил троих. Потом на самого Заброжского насело трое разбойников, и это были не вооружённые смерды. Это были бойцы, волчары, всю жизнь использующие саблю по назначению, а не для того, чтобы курям головы рубить. Янек пал бы в той схватке, ну, в лучшем случае, прихватив с собой двоих. Но вездесущий малец влез в схватку и играючи прикончил ещё двоих. Получалось, что за сто ударов сердца этот хлопец отправил в преисподнюю восемь хорошо подготовленных бойцов. Избавь нас дева Мария от таких противников. Он бы и ещё десяток положил, но враги кончились.