Воевода подъехал к заставе, и хоть и был на коне, но получилось, снизу вверх поинтересовался, придав голосу строгости:
– Кто такие?
Чуть раздвинув стрельцов, вперёд выехал тот самый юноша в княжеских одеждах и протянул свиток с печатью:
– Здрав будь воевода, прости, не знаю имени отчества. Я – Пётр Дмитриевич Пожарский, по царя и Государя всея Руси Михаила Фёдоровича указу приехал принять новые отцовы вотчины и учинить в них порядок. Стрельцы мне в сопровождение посланы.
– Здрав будь воевода, – выехал в стремя к княжичу один из стрельцов, – Мы с полка Афанасия Левшина, по царёву указу посланы беречь и оборонять от татей по дороге сына князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Я десятник этого полка Козьма Шустов. Спешу доложить, что царёв указ нами выполнен, боярич доставлен в целости и в добром здравии.
– А что за монаси с вами Козьма? – решил разговаривать не с отроком, а со взрослым воином воевода.
– То долгая история, господин воевода, мы же без роздыха больше двух седмиц добирались, четыре раза с татями сражались, пленных разбойников у нас больше двух десятков и кони с утра не поены и не кормлены, монасей же мы отбили у разбойничьего атамана Ивана Сокола, подручного самого атамана Заруцкого, посаженного в Москве на кол за воровство.
– Изрядно. Что же делать мне с такой прорвой лошадей и людей? – покрутил головой Пушкин, осмысливая ситуацию.
Заговорил опять княжич, был отрок сей боек на язык, и предложение его вызвало горячее одобрение воеводы.
– Разреши мне, Никита Иванович. Я долго раздумывал над тем, как быть с лошадьми. В отцовых вотчинах их в таком количестве сейчас не разместить, конюшни построить мы не успеем, зима на носу. Поэтому, есть такое предложение. Кликни по Балахне и ближайшим сёлам, что если найдутся желающие до весны содержать на своём дворе одну лошадь, то я заплачу ему для прокорма рубль серебром, а коли это будет кобыла и приведёт он её мне на случку с ляшскими дестриэ или вон с арабом, то через полтора года получит жеребёнка от них бесплатно. Как думаешь, воевода, сыщутся ли охотники на такое.
– Как же не сыщутся, думаю, желающих изрядно найдётся, да я и сам пару кобылок возьму. С жеребцами, думаю, будет сложнее, но рубль большие деньги, на прокорм до весны точно хватит, – воевода повернулся к подьячему Симанову, крутящемуся здесь же.
– Подожди, Никита Иванович, ещё не всё. Люди грешны, и найдутся те, кто рубль возьмёт, а за скотиной ухаживать будет плохо, кормить одной травой да мякиной, свою же лошадь на те деньги станет кормить отборным овсом, – княжич махнул рукой, показывая, как он скорбит, что есть ещё на Руси такие люди.