Шамшир, разрубив слетевший с головы Уинстона шлем, завершила полукруг, а удар короля правой ногой опрокинул Черчилля навзничь. Острый клинок коснулся своим остриём его груди, и краем глаза он увидел и почувствовал, как кончик сабли медленно погружается ему в грудь.
По левой руке Мамбы непрерывным потоком текла кровь, но он не обращал на неё никакого внимания. Ещё сильнее нажав на саблю, причинив Уинстону сильную боль, он спросил: – Сдаёшься?
Черчилль, морщась, покачал отрицательно головой.
– Тогда, ты убит, – констатировал Мамба и собирался уже нажать на саблю. Чувствуя приближение конца, Уинстон внезапно увидел свою, давно умершую, любимую няню, которая мотала в отрицательном жесте головой, испуганно прижав руки к лицу. Слёзы навернулись на глаза молодого офицера, уже представляющего себя мёртвым.
– Ты проиграл поединок, Черчилль. Ты проиграл мне, чёрному королю! Признайся, будь мужественен хоть в этом, враг!
Последние слова всколыхнули чувства Черчилля, кровь бросилась ему в лицо. Он был храбр, а схватка была честной, отчего он и не мог протестовать, и вынужден был признать, что побеждён.
– Ты победил, чёрный король, – проговорил он.
– Благодарю за честный ответ, – сказал Иоанн Тёмный и убрал свою саблю с груди побежденного.
– С тебя сто баксов, и ты свободен, как фанера над Парижем, – блеснул он знанием европейских столиц. – Тьфу ты, сто фунтов, а не баксов, оговорился я. У вас же доллары не в ходу, извини, бродяга.
– А сейчас, уведите его, – обратился он к кому-то из своих подчинённых, и Черчилля, подхватив под обе руки, подняли и увели с площадки, вокруг которой собралась огромная куча разнообразно одетых и вооружённых воинов короля. На том бой и закончился.
Последнее, что запомнил Уинстон, это то, что Мамба, приложив к руке отхваченный саблей лоскут висящей кожи, пошептал над ней что-то и залил неизвестным раствором. Кровь тут же прекратила сочиться, а место разреза покрылось толстой коричневой коркой неизвестного вещества, и Мамба перестал обращать на рану внимание.
Затем, подняв голову, он жёстким и властным взглядом разогнал столпившихся воинов, отдал свою саблю одному из них и, пройдя к своей палатке, возле которой пылал небольшой костёр, уселся и, уставившись на огонь, стал гипнотизировать его своим взглядом.
Много позже, выслушав этот рассказ, ни Киплинг, ни генерал Китченер, не поверили в то, что Уинстон сражался, один на один, с чёрным королём, и поединок был честным, от начала и до конца. И если Киплинг, всё-таки, задумался, то сноб Горацио Герберт Китченер рассказ Уинстона Черчилля высокомерно назвал бредом отравленного Мамбой англичанина.