Вы спросите, почему? Да вполне понятно.
Я могу спросить любого из них:
— А ну, голубчик, скажи-ка, где ты был и что делал, например, пятого августа тысяча восемьсот девяносто четвертого года между одиннадцатью и двенадцатью часами дня?
А вот мне задать подобный вопрос никто не может — нет на то оснований…
Вот почему ничто не в состоянии смутить моего душевного покоя, и я сознаю свое преимущество перед другими и считаю себя царем, леший его возьми! Хорошо, только вот табачку нет, черт побери. Закурить, ох как хочется закурить! Глупая страсть! И я начинаю философствовать: в этот самый момент, когда я сижу с пером в руке в своей полутемной келье, сколько детей протягивает руки к своим матерям, прося корочку хлеба; сколько коварно обманутых и брошенных на произвол судьбы девушек в отчаянии выбирают между голодной смертью и позором; сколько человек тонет, сколько гибнет от наводнений и пожаров; сколько терзают звери! И, сравнивая положение этих несчастных со своим, я получаю новое подкрепление своей уверенности, что я счастливец, и успокаиваюсь. Успокаиваюсь и обмакиваю перо в чернильницу с намерением писать, но дуновение ветерка в открытое окно доносит из пепельницы до моего носа запах погашенной и смятой вчера сигареты…
Не могу, не могу писать! Дурацкая Привычка! Хватаю шапку — и марш на улицу. Учреждения уже извергают толпы чиновников. Обед. Обмениваюсь приветствиями. Время от времени слышу позади себя шепот:
— Вот он, вот счастливец!
— Где? Почему ты раньше не сказал, чтоб я мог поглядеть на него?
Я улыбаюсь в усы и в блаженном упоении беззаботно помахиваю тростью. Очень приятно, но сейчас, в данную минуту, у счастливца нет денег на одну сигарету. Спасибо, что в харчевню я в свое время внес аванс и обеспечен хотя бы питанием. Обедаю, осыпаемый любезностями. Прекрасно, но табак? Да еще после обеда! Рядом сидят двое приятелей, но они, как назло, не курят. Им хорошо! Они ушли, а я заказал кофе. Что дальше? Как я сделаю первый глоток кофе, не вдохнув табачного дыма? Но — о счастье! — с сияющим лицом торопливо возвращается один из только что покинувших меня приятелей и восторженно шепчет мне:
— Скорей, скорей, если хочешь увидеть нечто интересное, скорей беги на улицу.
Хватаю шапку, оставляю кофе и выскакиваю на улицу. Сердце подсказывает мне, что это за «нечто интересное». Да, у окна «Славянской беседы» стоит она… Ботеро!..{94} Восторг, мой друг, но папироску бы сейчас, одну только папироску! Однако я лишь думаю об этом, не говорю.
— Помнится, я должен тебе пять левов. На вот пока два, а остальные вечером.