— Швейцарцы живут за счет туристов, поэтому стараются им во всем угождать, — поддержала она разговор.
— Ну… в общем, да. — Барри с сомнением посмотрел на нее. Рене показалась ему бледной, хрупкой в розоватом свете настольной лампы и… бесконечно далекой. Он произнес с видимым усилием: — Рин, я хочу видеть тебя наедине.
— Вот как? Очень мило.
Барри напрягся.
— Знаешь, не пытайся шутить, это не смешно, — с раздражением сказал он. — Ты же не могла всерьез подумать, что у нас с Салли может быть что-то общее?
— А разве нет? — Вспомнив свою обиду из-за случайно увиденного эпизода, Рене не собиралась проявлять к нему снисхождения.
— Ну конечно нет. Я уже несколько месяцев ее не видел. Просто водил ее несколько раз погулять, и только потому, что приревновал тебя к тому французу.
— Прошу тебя! — воскликнула она. — Да, да, я понимаю.
Барри, сделав глоток пива, продолжал внимательно рассматривать Рене. Он приехал в Швейцарию, надеясь восстановить их прежние отношения, но на его условиях, прежде всего потребовав, чтобы она рассталась со своей работой, которая была ему ненавистна. Если Рене на самом деле несчастна, как предполагает ее мать, то тому может быть только одна причина — она жалеет о своем неразумном поведении. Однако сейчас Барри уже не был в этом так уверен. Он глянул на ее левую руку. Его кольца не было, но она и не вернула его ему. Интересно, что ж она сделала с его кольцом? Ведь не думает же, что он купит ей другое? Но главное, на ней не было и другого, чужого кольца. Все-таки наверняка с Рин что-то случилось, вот почему у нее такой изможденный, несчастный вид. Все ее прежнее оживление и самоуверенное сияние куда-то испарились.
Он деликатно проговорил:
— Я никогда особенно не интересовался лягушатниками. Этот позабавился с тобой, да?
Она ничего не ответила. Просто сидела не поднимая глаз от скатерти, одинокая, несчастная. И вдруг все лучшее, что было в Барри, поднялось — какое-то глубоко упрятанное в нем рыцарство. Этот француз, решил он, видимо, оказался жестоким типом. Он приехал сюда, готовый простить ее, принять обратно, если она смирится перед ним и раскается, но сейчас все его самодовольство растаяло перед этим неожиданным приступом нежности.
— Что бы там ни случилось между тобой и этим французом, мне нет до этого дела, — сказал он. — Давай все это забудем. Давай начнем все сначала.
Ошарашенная, Рене подняла на него глаза. Она не ожидала, что он так быстро сдастся, хотя подозревала, что Барри готов восстановить их отношения и примириться с их разногласиями. Она посмотрела на знакомое квадратное лицо, светлые волосы, ярко-голубые глаза, такие непохожие на… Слава небесам, что они так отличаются от… Барри никогда не напомнит ей о Леоне.