— Как они тут преждевременно стареют! — грустно прокомментировал Леон. — И можно ли винить молодежь за то, что она не желает здесь оставаться? Молодые не хотят увять и иссохнуть, как эта неплодородная земля.
По пути он рассказывал о соляном и рыболовном промыслах, которыми занимается местное население, и вообще, как отметила про себя Рене, знал очень многое об их жизни для истинно городского человека.
— Моя родня больше интересуется другими вещами, чем модой, — коротко объяснил Леон, но не стал вдаваться в подробности, а Рене побоялась показаться ему слишком любопытной. В конце концов, он был ее работодателем, и у нее не было никакого права совать нос в его частную жизнь.
В Ле-Круазик они оставили машину на площади и, повернувшись спиной к морю, пошли по узкой улочке с бедными домишками.
— Сейчас будем с вами завтракать по-крестьянски, — весело объявил Леон. — Сегодня — никаких раззолоченных ресторанов, простая, свежая еда.
Он помог ей спуститься по каменным ступенькам в полуподвальное помещение с пустыми белеными стенами и балками под потолком. Столы тут были покрыты клетчатыми скатертями, на них стояли стеклянные подставки для ножей и вилок.
— Не забудьте при перемене блюд оставить приборы, новых не дадут, — предупредил ее Леон. — Это будет настоящая французская кухня, поданная тоже по-французски.
Им принесли превосходный потаж из только что пойманной рыбы и омлет, а закончился завтрак белым мягким сыром и свежими фруктами. Все это им подавала старая, скрюченная временем женщина в длинном белом фартуке поверх черного платья. Рене съела все, что они заказали, вот только местное вино показалось ей кислым и грубого вкуса.
— Вино, как люди, — пояснил Леон, рассмеявшись ее гримаске. — Во Франции вино пьют с самого детства. Помогает от анемии.
На обратном пути с ними произошел странный случай, значение которого Рене смогла понять лишь много месяцев спустя. На улице они поровнялись с бородатым моряком, который в этот момент, пытаясь разжечь смрадно воняющую «Голуаз», бросил еще горящую спичку на мостовую. Леон вдруг бросился, быстро затоптал спичку, и Рене увидела, что его лицо побелело.
— Надо быть осторожнее, старина, — сказал он мужчине, который собрался зажечь еще одну спичку, и, вытащив свою золотую зажигалку, щелкнул ею. — Позвольте.
Мужчина принял этот знак внимания, что-то пробубнил и пошел своей дорогой, оставляя позади себя клубы дыма.
Леон, задумавшись о чем-то, хотел положить зажигалку обратно в карман, но промахнулся и не заметил этого — она упала на землю. Рене нагнулась, чтобы поднять ее, но кто-то успел это сделать раньше нее — выхватил зажигалку прямо у нее из-под руки и бросился бежать вниз по улице. Леон очнулся и бросился за ним вдогонку, а догнав подростка, схватил его за шиворот и повернул к себе лицом. Паренек выглядел жалко — голые грязные ноги, оборванные джинсы, тоненькая мордашка с заостренными чертами и два огромных грустных карих глаза.