Рене знала, что это правда. Ее маленький успех и интерес Леона растаят в сверкании этой воскресшей звезды. А Жанин пришла в негодование.
— Я не очень хорошо знаю Леона Себастьена, — сказала она, — но не думаю, что он окажется таким дураком, чтобы позволять вам и дальше себя эксплуатировать. Вы и так очень неплохо заработали на этом маленьком инциденте, но рано или поздно он поймет, что сделал для вас достаточно.
— Замолчи, Жан, — шикнула на нее Рене. — Он… он все еще ее любит, я это точно знаю. Мадемуазель Морель права, он будет страшно счастлив и примет ее обратно с распростертыми объятиями. А я… я ведь только ее замена. Когда вернется главная звезда, я снова кану в безвестность.
— Необязательно, — возразила Жанин. — Бывает так, что замена сбрасывает свою предшественницу с пьедестала.
— Я никогда и не была на пьедестале и знаю границы своих возможностей, — тихо проговорила Рене и, чувствуя, что больше не может этого выносить, поднялась. Она получила ответы на все волновавшие ее вопросы, оставаться здесь дальше не было смысла. Рене повернулась к Антуанетт со сдержанным достоинством. — Спасибо, что приняли нас, за вашу откровенность. Я вам очень признательна. А теперь нам пора идти.
В глазах Антуанетт сверкнуло восхищение.
— Вы приняли это очень мужественно, — признала она. — Естественно, вы тоже в него влюблены? И уже нафантазировали всякого? Простите, но должна развеять ваши мечты в прах.
— Мои чувства никого не касаются, кроме меня, — ровным голосом ответила Рене.
Никого, и меньше всего самого Леона.
— Tant mieux[5], — пожала плечиками Антуанетт. — Можете передать Леону, что я буду с ним после того, как он вернется из отпуска.
— Простите, но мне не хочется говорить с ним о вас, — гордо заявила Рене.
Антуанетт злобно расхохоталась.
— Хотите успеть побольше за то время, что у вас осталось? — нагло поинтересовалась она. — Не будьте такой дурой и даже не пытайтесь конкурировать со мной, моя дорогая.
Их взгляды скрестились: черные глаза со злым блеском и зеленые — холодные, спокойные.
— Об этом даже и мечтать нечего, — тем же тоном ответила Рене. — Прощайте, мадемуазель Морель.
Но Жанин не удержалась: по-английски обозвала Антуанетт стервой.
— Вот ведь расчетливая крыса! — возмутилась она, когда девушки оказались на улице. — Уверена, ожог у нее был совсем небольшой. А то, что она не любит и никогда не любила этого болвана, видно за версту. Она любит только собственное лицо.
— Главное, что он ее любит, — сухо заметила Рене. — Да и стоит ли этому удивляться? Ты видела когда-нибудь более красивую женщину?