Мария пыталась угадать дальнейшее развитие событий. На нее произвела впечатление нелогичность в действиях полиции. Радиостанция, захваченная у Эмила, парализовала фантазию этих господ, и они, оказавшись в шоковом состоянии в результате своего успеха, не видели в тот момент, сколько других важных звеньев осталось вне поля их зрения. Это давало отсрочку. Кое-кому удастся спастись.
Маруся до крови прикусила губы. Побелела — ей сказали, что дома у нее находится коммунист-подпольщик Никола Болгаренский. Маруся побежала домой.
Было ясно, что добраться до Эмила они могли только с помощью доктора Пеева. Но телефон у него был занят — что бы это значило?
И над Иваном нависла опасность. Как сообщить ему в роту? Какое страшное упущение! Надо было договориться о тексте телеграммы на случай провала.
Она винила всех и самое себя в неподготовленности, в ребячестве, в незнании правил конспиративной борьбы. Может быть, в тот самый момент, когда она вела товарища Болгаренского на новую конспиративную квартиру, она еще не сознавала, что годы не изгладят из сознания ужас первых минут после провала.
На следующий день после полудня дед Никола отправился навестить Белину и внука. Он боялся, что Гешев арестует всех, использует даже ребенка в попытке сломить сына.
Старик шел с гордо поднятой головой. С утра он не отходил от радио — хотел услышать новости. В немецком коммюнике было столько сомнительного оптимизма, что незавидное положение фашистских армий становилось очевидным.
Старый коммунист чувствовал, как сердце мучительно подсказывало ему, что у него нет сил выполнить волю мысли.
— Еще немного, миленькое! Еще! Переживай все — я не прошу, чтобы миновала меня горькая чаша. Я хочу дождаться возмездия за тысячелетние страдания. Держись, упорствуй, сердце! Не будь камнем! Будь старым добрым учительским сердцем, тесняцким сердцем, которое удваивает страдания, но осиливает их! Не лишай надежды!
Он позвонил, хотя услышал в прихожей какой-то подозрительный шум. Оказавшись лицом к лицу с агентом, не отвел взгляда.
— Чего уставился, старый хрыч! — не выдержал агент. — Сейчас намылим веревку для твоего большевистского выродка!
— Диоклетиан называл старых христианских апостолов дьяволами, а Юстиниан приравнивал их к богу.
Агент бряцал наручниками и говорил:
— Да ты, оказывается, знаток церковных дел, старый хрыч! Вспомни «Отче наш» — в Дирекции полиции тебе придется читать его с начала до конца и наоборот!
Полицейские потащили его по коридорам, мимо следственной комнаты. Начались побои. Старику сказали, что Эмил будет доставлен из больницы. Совершенно случайно одни тюремщик увидел его лежащим в камере на полу.