Эмил знал, куда шел. Знал, что будет делать.
Для него София стала негостеприимной. И все же этот затемненный безлюдный город найдет в себе силы, чтобы помочь ему спастись.
Не ради самого себя! Не ради Эмила Попова! Нет! Ведь он же сумел найти в себе силы, чтобы пытаться покончить с собой. Смог бы и спокойно дождаться расстрела.
В жизни человека бывают минуты, когда ему приходится ответить на страшные вопросы: действительно ли он человек? Правильный ли путь он выбрал? Может ли он пожертвовать своей жизнью? Сыновней любовью? Эмил быстро шел по темной стороне улицы. Запахивал сильнее свое летнее пальто, ощупывал карман, где должен был бы находиться пистолет. Он мог вернуться к себе домой и сказать:
— Господа, я поколебался. Я в вашем распоряжении.
Они обрадуются. Решат, что раз он отступил… а они ждут от нею отступничества… и потребуют, чтобы он стал предателем.
Но не слишком ли много они хотят? Поймут ли советские товарищи его сообщение о провале? Он не помнил, чтобы передавал когда-нибудь с такой скоростью. Видимо, он отстукивал больше ста восьмидесяти знаков в минуту. Он хотел бы быть уверенным, что его передачи не помогли полиции. А все остальное — ерунда.
Нет ровных дорог. Покоя не дают воспоминания. Белина улыбается. Он ясно видит ее лицо. Ямочку на щеке. Куда она ходила? Да, они договорились встретиться в шесть, а она опоздала на минуту и раскраснелась от спешки. Нет, это кружева на подушке. Она спит, а он смотрит то на ребенка, то на нее. Хорошо. Хорошо, пусть спят. Он остановился. Ему показалось, что кто-то идет за ним. Прислушался. Тишина. В висках стучит. Перед глазами желтые и синие круги. Руки инстинктивно сжимаются в кулаки.
Эмил был несчастен: ведь он оставил дом, жену, ребенка. Он смертник, заклейменный врагом. Кто мог бы позавидовать ему? Но придет время, люди поймут, что они завидуют ему. Он вынесет все страдания и скажет: «Я снова воюю». За одно мгновение возможности бороться он готов вытерпеть все.
Эмил остановился. Свернул в улочку. Одно сражение кончилось. Начиналось второе.
При обыске у Пеева полиции все же удалось обнаружить шифр. Но очевидно, Эмила арестовали до этого. Не менее очевидным было и то, что тот ничего не выдал. Об этом Пеев мог судить по вопросам Антона Козарова — человека, который решал судьбы людей в царстве. Он не мог молчать, но ему хотелось хотя бы на сутки задержать полное раскрытие шифра. Надеялся, что до тех пор товарищи, которые могут попасть в руки Гешева, все же узнают о неожиданном провале.
Потом появился Кочо Стоянов. Пеев помнил его еще подпоручиком. Должно быть, у каждого человека в характере есть что-то такое, что остается неизменным на протяжении всей его жизни. Кочо заявился при всех регалиях своего генеральского чина и даже при сабле. Подпоручик дожил до того времени, когда смог лично убедиться в том, что царский палач в форме — поистине доходная должность. И не имело ровно никакого значения то, что самый могущественный генерал в царстве, войдя в следственную камеру и расположившись там, не смел даже взглянуть на арестованного.