— Адъютант его величества хочет говорить с господином Николой Гешевым!
А час назад звонил господин министр просвещения и просил связать его с господином Гешевым. Получалось так, что все большее и большее число людей самых различных званий и рангов хотели поговорить с господином Гешевым.
Петров знал, в чем причина такой быстрой перемены в отношении к Гешеву. Ни для кого не было тайной, что это объяснялось его успехом в молчаливой войне с доктором Делиусом. Многие считали даже, что адмирал Канарис свои интересы в Болгарии доверяет именно Гешеву. И что «метеорологи» Делиуса постепенно начинают перебазироваться в Южные Родопы и ориентироваться на Турцию. И все это в момент, когда полиция как единое целое и каждый ее шеф в отдельности становились местными отделениями имперской полиции. Вот чем объяснялась наглость Гешева. А ведь еще в прошлом году за подобные дела нынешний всемогущий начальник потерял бы свой пост и пошел бы, лишившись всякой власти, искать счастья в другом месте.
— Господин премьер-министр, я не согласен с вводом нового человека в кабинет министров! Ваш кандидат мне не симпатичен. Если хотите, я могу обосновать свое мнение. Хорошо, я представлю вам документацию. Хотите письменно? Как прикажете…
И премьер-министр заявил во дворце, что нецелесообразно снимать Бориса Йоцова с поста министра просвещения. Кое-кто из людей Божилова решил поставить на это место более близкого человека, чем профессор, но никто не посмел серьезно возразить.
— Дорогой, раз господин Гешев принял такое решение, как же я могу принять другое? Ведь Гешев знает всю подноготную. Он и бог.
«Очная ставка деда Николы и Марии Молдовановой. Хорошо. Но иногда подобные очные ставки давали обратный результат. У этих людей есть одна неоспоримая особенность, известная всем, кто знает их, сознает их твердость, чувствует их несгибаемую волю и боится… Ну да ладно. Возможно, именно взгляды, внезапные неподготовленные реакции хоть немного помогут», — думал Петров. Ему было ясно одно: Мария не знает, где находится Эмил, да это и не столь важно в данный момент.
Пусть все обойдется с этой поставленной «сверху» задачей, и тогда он внесет свое предложение относительно дальнейшего ведения следствия. Очная ставка. Хорошо. Но по существу, что здесь хорошего? То, что двое, если они опасаются кого-то, предупредят друг друга, что им следует скрывать или, встретившись, обретут мужество?
Петров вообще-то не интересовался отцом Эмила. Он знал, что старика с утра и до обеда держат в карцере по колено в ледяной воде, а в камере потом не дают даже одеяла. Одни считали, что дед умрет. Другие утверждали, что, пока он медленно умирает в воде, у него вообще пропадет охота говорить. И если в полиции соображают, его надо выпустить на свободу, а при выходе из тюрьмы он должен умереть, потому что пытался бежать от патруля, проверяющего документы… Петров считал, что застрелить старика никогда не поздно. В данном же случае самое важное — вытянуть из него хоть что-то.