Дипломат привез много ценных данных из Швейцарии и Турции.
— Сашо, — начал Янко, — каждый на моем месте попытался бы получить компенсацию за риск. Я же прошу только одного: скажи мне, что, учитывая мои возможности, это единственное средство приобщиться к тому новому, что зарождается в мире. А благодарности… нет, не хочу…
В скором времени по пути в Токио (по просьбе Пеева) Янко Панайотов проехал через Советский Союз. Доктор попросил советских друзей помочь «Тану» в поездке: в связи с войной это представлялось делом трудным и весьма опасным. Дипломат успел повидаться с ответственными советскими товарищами в куйбышевской гостинице, где он остановился переночевать, перед тем как отправиться в Японию.
Иное положение дел, иной дух, иные настроения ощущались по всей стране. Известия главной ставки фюрера уже не сопровождались торжественными отрывками из симфоний Бетховена. Как-то, слушая Берлин, доктор Пеев всплеснул руками и, вскочив со стула, воскликнул:
— Пятая симфония Бетховена имеет эпиграф — «Удары судьбы»! Удары судьбы, Елизавета! Это как раз подходит Гитлеру!
И хотя армии Манштейна и Бека сумели добраться до Эльбруса, а клин Паулюса коснулся Сталинграда, события лета и осени свидетельствовали о том, что все это именно успехи, но не победы, что веерообразное наступление немецкой южной группы армий обречено на неудачу.
Ноябрь выявил истинную цену наступления и подтвердил предположение о начинающейся агонии гитлеровской Германии и о том, что инициатива безвозвратно вырвана из рук фюрера.
Погруженный в работу, Пеев сидел в своем кабинете. «Направление моей жизни — Берлин», — говорила теперь Елизавета. Для нее сутки начинались и кончались колонками цифр, которые Сашо обрабатывал для Эмила. Она уже знала, как соблюдать меры предосторожности, и по мере необходимости становилась то курьером, то охраной.
Елизавета понимала, что никто никогда не узнает, что она помогала мужу. Да она и не стремилась к этому. Но иногда, когда стояла на холодной лестнице, испытывала чувство благодарности к Сашо и оценивала себя, его и то дело, которому он служил. В сущности, того, что она слышала по радио из Москвы о женщинах великой воюющей матери-родины, ей было достаточно, чтобы понять, как нужно любить.
Елизавета умом и сердцем понимала, что стоит на страже у квартиры не только ради Сашо. Она оберегала свое гнездо скорее как место, где один из штабов победы обрабатывал данные, необходимые для сокращения пути к победе.
Женщина может сильно любить. Может жертвовать собой ради мужа или ради детей. Елизавете же предстояло еще стать солдатом, преодолеть страх.