«Цыпленок» сидел в конспиративной полицейской квартире в доме одного генерала запаса.
Вид Гешева перепугал его: в глазах снова появилось что-то зверское. Гешев обычно выглядел так, когда вел следствие. «Цыпленок» на собственной шкуре испытал его гнев. Вот эта тупая злоба и сломила его, породила в сердце животный страх. Возможно, именно поэтому он и сдался. Гешев буквально смял, уничтожил его. Как найти в себе силы освободиться от этого страха?
— «Цыпленок», я хочу напиться, — произнес Гешев и тяжело вздохнул. — Я приказал принести шампанское.
Он опустился в кресло. Закурил сигарету. Улыбнулся так, что у агента по всему телу побежали мурашки.
— «Цыпленок», скажи, выйдет из меня премьер-министр? Всю эту свору красных я за одну ночь отправлю на тот свет вместе с детьми, бабками. И конец. Спокойствие. Надену белые перчатки и буду брать от жизни все. Неужели я не сумею привлечь на свою сторону царя? Ведь я же поддерживаю трон? Да еще так. Тысячи делиусов гроша ломаного не стоят. Уж я-то знаю, как заткнуть им рот.
Пробка глухо выстрелила. Белоснежная пена облила Гешеву руки. Но она быстро исчезла, и они снова стали кирпично-грязными.
— «Цыпленок», если нас победят, ты спасешь меня. Ты коммунист, тебя эти красные дьяволы знают. А я буду скрываться, пока ты не выхлопочешь мне какой-нибудь мягкий приговор. А если победим мы, я сделаю из тебя короля писак. Короля, слышишь, ты, душегуб?
Агент, обливаясь холодным потом, заставлял себя улыбаться. Он знал, что одна-единственная допущенная им ошибка сделала его игрушкой в руках этого человека-сатаны. Ошибка была простая, элементарная: он почувствовал страх за себя, за свою жизнь. А сейчас он боится больше, чем раньше. Правда, может быть, так легче. Легче для совести. Ложь ведь всегда облегчает жизнь. Это своеобразный наркотик.
— «Цыпленок», а теперь за работу. Докладывали мне, что ты здорово завертел все в Еникьое. Откровенно говоря, ты мне очень симпатичен.
«Симпатичен! А знает ли этот человек, каких нервов стоила ему борьба с партийным руководством заключенных концлагеря? Сколько усилий потребовалось, чтобы развалить их организацию, завуалировать все это идеологическими разногласиями с остальными партийными работниками — заключенными концлагеря»?
— За работу, «Цыпленок». Благодарю тебя за Антона Прудкина. Большое дело провернул ты с этим опасным человеком. Если еще сделаешь нечто подобное, озолочу тебя, а если придут красные, они сами изберут тебя королем писателей-коммунистов. С завтрашнего утра начнешь искать способы обнаружить советских разведчиков. Обойдешь всех радистов и будешь нащупывать связи. От них до радиостанции — один шаг. И запомни, если даже тебя схватит Делиус, прикусишь язык! И господь бог не должен знать, что я интересуюсь радиостанциями большевиков. А Делиусу я тебя не отдам. Слышишь?