Эмил Попов заметил, что за ним следят. Для него это открытие не означало ничего нового: еще ребенком он привык к полицейским «теням». Больше того, когда он убеждался, что за ним не следят, он задумывался: или он уже «готов», или предстоит «операция против него». За ним следил какой-то филер, который сам себя выдал.
Раз появляются филеры, значит, положение несколько хуже обычного. Это означает, что какие-то более определенные сведения заставили полицию следить за ним круглосуточно. Эмил начал приглядываться к посетителям мастерской, особенно к тем, кто засиживался. Да, половина филеров ремонтировала свои радиоприемники.
Белина тоже заметила филеров. Они преследовали ее дерзко: вероятно, надеялись, что женщине труднее заметить, что за ней следят. Время от времени она замечала Секлунова. Белина хорошо знала этого страшного человека. Встречались и полицейские в форменной одежде. Очевидно, те служили ориентиром — к ним подходили и под их руководством сменялись эти ищейки, когда кончалось время их дежурства.
Нет, они не обнаружили радиопередатчик. Они и пяти минут не выдержали бы: сразу же вломились бы к нему. Такая добыча сделала бы обыденную жизнь палачей праздником. Праздник? Эмил засек одну, другую и в последнее время третью радиостанции, передававшие шифрограммы, составленные на базе, аналогичной его коду — коду «Боевого». Значит, они вывели из строя какую-то группу, но не смогли победить всех коммунистов.
Эмил разглядывал «свою тень» — перемерзшего безликого пса в клетчатом пальто и фетровой шляпе. Они толком ничего не знают.
Видимо, непрекращающиеся передачи в эфире толкают их на проверку радиотехников. Но кто знает, как обстоят дела?
Хорошо, пусть так. Есть еще кое-что тревожное. «Электрон», «Камертон», «Елка» мобилизованы. Призваны из запаса и многие другие. Там явно прислушиваются, когда прекратятся передачи, и отмечают в своих списках проверенных с помощью мобилизации. Это уже другое дело. Существенное и важное. Это предотвратить трудно.
Эмил начал обходить коллег по всей Софии. «Искал» детали для «Сименса». Такие, каких ни у кого не могло быть. Даже представительство «Сименса» не поставляло этот тип. А ведь это представительство, по сути дела, было гестаповским гнездом. Эмил составлял схемы, отмечал имена и позже, когда убедился, что Гешев имеет возможность следить вплотную, ежеминутно за четырьмя-пятью людьми, засел у себя в мастерской. Он стал переделывать схему рации, чтобы ее можно было надежно прятать в тайнике.
Эмил занялся аккумуляторами и реле. Отнес их домой, но получилось так, что он не успел замуровать в стену приемопередатчик. Просто не осталось времени, да и объективные данные подсказывали, что Гешев не найдет улик против него. Действовать грубо — означало подвергнуть риску и выдать настоящего радиста.