Вокруг стен, на расстоянии полета стрелы, цвели виноградники и оливковые сады, которые возделывали поселенцы, жившие под защитой Серых ублюдков. Проезжая мимо угодий, Шакал, Овес и Блажка видели людей и полуорков, которые заканчивали свой трудовой день. Никто из них не жил в самом Горниле, но отсюда было близко до Отрадной – деревни, раскинувшейся всего в миле от крепости.
– Ладно, – сказал Овес, когда они приблизились к тени от стены, – кто ему расскажет?
– Меня он не послушает, – ответила Блажка.
– Идите на хрен вы оба, – оскалился Шакал. – Сами знаете, что я поговорю. Отдайте лучше монеты.
Овес достал позвякивающую сумку, в которой хранилась доля от прибыли борделя, принадлежавшая Серым ублюдкам. И бросил сумку Шакалу ровно в тот момент, когда они въезжали в единственные ворота Горнила на южной, короткой стороне овала.
В отличие от иных крепостей, ворота Горнила не вели прямо внутрь лагеря. Как только вошедший достигал середины ширины стены, путь перекрывала каменная кладка. Единственный вход располагался в левой стене сторожки и был достаточно широк, чтобы двое ездоков на свинах могли въехать бок о бок. Этот тоннель проходил по всей окружности основной стены, прежде чем привести к другому входу, ведущему наконец во внутренний двор. И все это для того, чтобы во время осады огромную печь посреди лагеря, в честь которой Горнило и получило свое название, можно было разжечь, а горячий воздух – направить в проход. Если противники решат не взбираться на раскаленные стены, а идти по проходу полный круг, а потом пробить ворота, они изжарятся заживо. Однако за двадцатишестилетнюю историю Горнила никто не пытался его атаковать.
Сейчас решетки над входом были подняты, а стены отдавали прохладой. Свет здесь был не нужен: свины помнили дорогу и так. Шакал и его спутники ехали гуськом, держась левой стены прохода на случай, если кто-нибудь движется навстречу. Выйдя из темноты и очутившись в лагере, они направились прямиком в зал собраний.
Шакал остановил Очажка перед невысоким строением и спешился, Овес и Блажка сделали то же самое. Там их уже ждало с полдюжины сопляков, которые едва не спотыкались друг о дружку, спеша позаботиться о свинах.
– Можно я отведу твоего в загон, Шакал? – спросил один из молодых полуорков, заискивающе и нетерпеливо, как говорили все претенденты на попадание в копыто.
– Нет, – ответил Шакал. – Пусть остынет.
– Только воды, сопляк! – прикрикнула Блажка на юношу, который подбежал к ее варвару.
Овес склонился к своему свину, уткнувшись лбом ему между глаз.