С теткой как раз все ясно: зависть и деньги. Все началось с завещания деда — она явно рассчитывала минимум на половину состояния, а тут такой облом. Даже влюбленный Агеев ненадолго сгладил душевный надлом Лизы. Поняв, в общем-то, никчемность мужа, полное отсутствие его способности заработать на жизнь, Лиза разочаровалась в муже и отдалилась от него. Мне даже стало жаль Сергея, по словам Хакима, два года назад, собираясь в Швейцарию, он отыскал Агеева в Москве, в кабаке на Хитровке. Собаки при нем не было, то ли издохла, то ли отравили. Бывший полковник уже был законченным алкашом, даже крест Георгиевский пропил и на его засаленном мундире на Георгиевской ленточке болтался жестяной крестик, покрашенный белой краской. Поняв, что толку от разговора не будет, Хаким, даже не представляясь, пошел прочь, а за ним увязался какой-то хитрованец. Прижав хитрованца в подворотне, телохранитель узнал, что Агеев консультирует за выпивку и еду местных бандитов в том, как вести себя с полицией и жандармами.
Вполне возможно, что зная про завещание, где я отписал ей все имущество, отправляясь в Эфиопию (оно было выдано на семь лет) тетка вообще собиралась меня грохнуть и объявить себя наследницей. Но завещание оказалось давно переписанным в пользу Маши. То есть, тетка смекнула, что пока стоит остаться опекуншей, чтобы получить доступ к счетам. Когда стало ясно, что доступных счетов в России только два, и она приняла решение окончательно убрать меня, выяснилось, что Иван тоже имеет права на наследство при отсутствии завещания и после моей «смерти» они, как родственники, все поделили. Теперь встает вопрос о признании недействительным вступления в наследство, а для этого надо вновь получать паспорт, засвидетельствовав свою личность, чем я и собираюсь заняться сразу же по приезде в Россию.
Начало августа 1898 г., Австрия.
Так продолжалось наше путешествие в цыганской телеге по живописной долине Инна, пока она не кончилаь, но горы все равно оставались справа, только теперь они стали значительно ниже: не грозные горные пики и скалы, а пологие холмы. Местность стала больше подходить для земледелия — это была австрийская провинция Каринтия, и для котляров началось время работы — практически в каждом селе табор останавливался и мужчины занимались лужением и починкой посуды, пошла торговля сделанными заранее дистилляторами — в этом году был хороший урожай плодовых и жители готовились гнать фруктовый самогон, который здесь называли «обслер», хотя слово «шнапс» тоже было в ходу. Наконец, все будущие самогонщики были удовлетворены, местным женщинам нагадали всего в зависимости от степени «золочения ручки», наговоры сняты или наоборот, поставлены и табор опять трогался в дорогу. Из Граца привезли новые листы меди и цыгане стали их резать, гнуть и выколачивать киянками новые пузатые дистилляторы, которыми они будут торговать в Словении. В дни медных работ грохот стоял такой, что мы отъезжали на пару верст, чтобы не оглохнуть. Погода была преимущественно хорошей, но иногда шли дожди, тогда мы укрывались под брезентом, постеленным на телегу сверху и укрепленном колышками снизу. Хаким отрывал канавку, по которой с брезента собиралась и уходила в сторону дождевая вода.