[10] Брат Сандро, выдающийся русский нумизмат, оставивший описание «Корпуса русских монет». Его обширная личная коллекция всех разновидностей русских императорских монет, завещанная еще при жизни Русскому музею, после революции была растащена, но кое-что успели вернуть жене Великого князя, в частности, экземпляр Константиновского рубля. Расстрелян в Петропавловской крепости.
[11] Волованы (встречается и как валованы, что тоже правильно) — в это время выпечка в виде башенки из слоеного теста внутрь которой кладут начинку.
[12] Мелкопорубленное филе рыбы заворачивают в ее же «шкурку» без чешуи и отваривают в бульоне, получается большая рубленая рыбная котлета.
[13] Десерт из сливок, взбитых с белками яиц, манной крупой, ванилью и измельченными миндальными орехами.
[14] Пенсия генерала, произведенного из полковников перед увольнением в отставку, даже не командира бригады, вряд ли превышала полторы тысячи рублей в год базового жалованья, плюс доплата за орден Св. Георгия 150 руб и полученное в бою серьезное увечье около 350 рублей в год, то есть, всего около двух тысяч в год. Никаких столовых, квартирных и прочих доплат, даже герою они не положены — платят за крест и всё. Это в следующем 1899 г жалованье увеличат процентов на тридцать, а значит и пенсион вырастет. А то генерал Ванновский говорил царю: «У меня субалтерны меньше приказчиков в лавках получают».
3 октября 1898 г., понедельник, Санкт-Петербург.
Поехал рано, чтобы успеть на прием к Ванновскому[1]. С утра зарядил унылый питерский дождичек, Ибрагим поднял кожаный верх коляски, но и туда задувало, а вместе с ветром летели мелкие дождевые капли. Ванька дремал под дождевиком, свернувшись калачиком на сиденье и положив головенку мне на колени. Я тихонько перебирал его черные вьющиеся волосы и гладил сына по голове. Наверно, у его матери были такие же красивые волосы и мне внезапно стало так грустно, что на глаза навернулись слезы, но, может быть, это был всего лишь осенний дождь.
На это раз мы выбрались на проселок без проблем, так как Олег начертил схему, по которой надо было ехать, указав приметные ориентиры, вроде «поворот налево у большой березы» и «после каменного дома с колоннами (а есть здесь и такие) повернуть направо и ехать прямо три версты до пригорка с которого видно Царскосельское шоссе». Ну а потом оттряслись свое положенное по этому шоссе, которое должно было быть лучшим в России и въехали в город. К этому времени дождь кончился и даже стало временами проглядывать солнце.
Город уже проснулся и чиновники спешили в присутственные места, движение было довольно интенсивным, а ехать на Васильевский пришлось через весь город, так что местами мы еле плелись и появились у Христо только в начале двенадцатого. Велев Ибрагиму быстро переодеться в сухое и выпить горячего чаю (парень ответил, что вот только лошадей обиходит и сразу сделает, как я велел), я попросил Малашу приготовить мне ванну и поставить самовар. Мундир с орденами был готов еще вчера. Попили чаю, рассказал им про житьё генерала-бронеходчика. Христо слышал о Зернове, но знаком с ним не был, солдаты говорили, что он знающий и дельный командир. Попили чаю и Христо отвез меня в Министерство, пожалев промокшего Ибрагима, потом они с Малашей поедут на рынок за продуктами.