В постели Эсекьель поцеловал меня, его руки налились страстью. На этот раз говорил он: «Хочу, чтобы ты пылала огнем, любовь моя, чтобы тебя возбуждали все эти парни. Хочу слышать, как тебе хорошо». Почувствовав эрекцию, он тут же вошел в меня, и я застонала от наслаждения. «Да, Амелия, ты плохая девочка, я вижу, как тебе нравится, когда «он» внутри…» Через полминуты Эсекьель обмяк на мне и захрапел — разумеется, спасибо вину и говядине по-бургундски.
* * *
Больше не могу. Навалившаяся после отъезда Эсекьеля тоска потянула за собой нью-йоркские воспоминания — не сказать, чтобы неприятные, но довольно-таки тяжелые. Какое уж тут «начать заново» после всего, что мы пережили, пытаясь остаться вместе. Ведь эти встречи с другими, несмотря на все возбуждение и адреналин, были вынужденными, их продиктовала необходимость искать то, чего мы не имели, что другим давалось легко, а от нас ускользало. Именно поэтому так тяжело возродить прежние чувства, а вовсе не из-за ощущения вины. Пусть наши потуги противоречили привитым нам моральным принципам и предвещали неизбежный мучительный финал, грузом на душу они не ложились никогда. Ввязавшись в игру, я уже не думала о достоинстве, целомудрии и тем более о репутации. Я хотела одного — ощущать полноту жизни. Кто-то скажет, что я просто искала кобеля, как течная сука, оправдывая свою ненасытность высокой целью, — и, возможно, окажется прав. Кто знает… И все же я видела в этих попытках спасение, единственный способ вдохнуть жизнь в нашу близость, заглушить зов бездны. Да, признаю, во мне поселился какой-то протест, тихое бешенство — ведь лучшие годы проходили впустую из-за безразличия Эсекьеля. Мне хотелось восстановить равновесие, и Нью-Йорк подходил для этого идеально, как пространство с минимальным (или просто нулевым) общественным контролем. Там можно было удовлетворить хотя бы толику моих желаний.
Есть ли шанс вернуть Эсекьеля? Это было бы замечательно: он — часть меня, столько лет он был мне куда более прочной опорой, чем работа и, само собой, чем моя родня. Ближе Эсекьеля у меня никого нет. Как его вернуть? На прощание он поцеловал меня в щеку. Когда он шагнул ко мне, я думала, он обнимет меня, поцелует в губы и отнесет в постель, — я жажду этого безумно, силой своей мысли преображая действительность, делая ее податливой, как игрушка из секс-шопа, как поролоновый кукольный домик, который гнется в любую сторону. Если подумать, я не так много прошу, мечтая, чтобы Эсекьель проявил инициативу и захотел заняться со мной сексом. Вполне естественное, элементарное желание для женщины. Однако именно оно стало для нас камнем преткновения. Ведь Эсекьелю достаточно было просто пообещать, что он попробует разобраться с потерей сексуального аппетита. То, что нас объединяло, теперь встало между нами стеной, порождая очередное, гораздо более печальное клише. Эсекьель отдал инициативу мне еще до свадьбы, и, вероятно, это ощущение просочилось в самые глубинные слои той почвы, на которой строилась наша жизнь.