К вечеру подтянулся туман. Горизонт заволокло мглой, небо, кажется, тоже вот-вот затянет. Скоро осень. Полтора месяца осталось. Я спускаюсь по тропинке, ведущей в зону суккулентов — там у меня растут кактусы, пуйи, опунции, седумы и эхеверии. К своему удивлению, натыкаюсь на Сезара.
— Сезар, ты почему не уходишь?
— Да вот, хотел уж доделать, — как всегда не глядя на меня и не отрываясь от работы, отвечает садовник. Согнувшись в три погибели, он высаживает опунции и кактусы Сан-Педро на вершине склона. Акустика на косогоре такая, что мне можно не повышать голос, а вот Сезару приходится.
— А завтра нельзя?
— У меня уже лунки выкопаны, да и полить нужно. Дон Эсекьель… он вроде в порядке.
— Да. — Такого поворота я не ожидала.
Сезар выпрямляется, опираясь обеими руками на черенок грабель, и смотрит поверх моей головы на северные холмы.
— Жарко было.
— Да.
— А вы?
— Я?
— Вы как?
— Хорошо, Сезар, спасибо. — Я едва сдерживаю изумление. Никогда прежде он не задавал мне личных вопросов.
— Дону Эсекьелю понравился сад?
— Сказал, что никогда еще не видел такой красоты.
— Да, разрастается помаленьку. — Приосанившись, садовник с улыбкой смотрит по сторонам. — Еще бы не разрастаться, когда мы в него всю душу вкладываем.
— Конечно.
— Он садом интересуется. Как приедет, все меня расспрашивает, от работы отвлекает.
— Да? Я не знала.
— Вот так. Ему интересно. Как работать, так нет, а вот узнать, как что называется, растения там, птицы, — за милую душу. Это я его научил птичьи голоса распознавать.
— Меня ты тоже учил.
— У вас со слухом хуже, а вот дон Эсекьель — это да.
— Скучаешь по нему?
Наклонившись, Сезар снова принимается за дело, ловко разминая комья упакованными в перчатки руками.
— Бывает. Но я вижу, что вам так лучше. — Он отворачивается, заполняя очередную лунку.
— Завтра можешь прийти позже.
— Да нет, сеньора, какое там. Хотел посмотреть, как там рассада страстоцвета, вроде уже почти все проклюнулось.
Я спускаюсь ниже, к контейнеру, где высажены крохотные пассифлоры, — на площадке под откосом, отданной заодно под латук, рукколу и кресс-салат. Над головой пролетает стая перепелок. Я их не вижу, слышу только, как взрывается тишина шелестом их крыльев. С шумным клохтаньем птицы устраиваются в роще на ночлег. Здесь их дом — как и мой, как и Эсекьеля до недавних пор. Пусть бы он остался. Был бы сейчас со мной. Сезар встретил бы нас улыбкой, а потом мы бы смотрели, как преображаются северные холмы в закатном свете. Но ничего не получается. Только блеклый луч силится просочиться сквозь туман и быстро гаснет.