Увы, я слишком поздно узнал, что византийцы для защиты от собственной химической смеси используют войлок или воловьи шкуры, пропитанные уксусом. Либурны-то Калинник ими покрыл, но оборудовать подобной защитой ладьи касогов у нас не было ни времени, ни, что более важно, средств. Зато ромеи использовали защиту по максимуму и, даже когда шкуры начинали гореть, просто срывали их с бортов, даря своим кораблям лишние минуты жизни. Однако теперь греческие моряки будут вынуждены прорываться – или принять смерть в собственном огне…
Мои либурны продолжили набирать ход, бешено обстреливая противника из катапульт. Загорелось еще три дромона при потере нами всего одного корабля. Однако начав движение первым, наш флагман чересчур сильно вырвался вперед – и сквозь узкий проход в бушующем пламени к либурне устремился византийский панфил!
Греческое судно, уже набравшее ход, несется наперерез, заходя с левого борта. Опасно склонен надводный бивень-шпирон, способный протаранить нас, уже вполне различима угрожающе оскаленная львиная голова, венчающая сифон. Если он дотянется до нас, погибнем все, помощи ждать сейчас неоткуда…
– Артиллеристы, попробуйте достать его! Кормчий, сумеем уйти?
Жилистый и сухой грек с уже тронутыми сединой кудрями зло прокричал, коверкая древнерусские слова:
– Сейчас нет! Слишком быстро идут – у них попутный ветер!
– Тогда разворачивай корабль навстречу!
Я окинул взглядом экипаж либурны, словно впервые увидел окружающих нас людей. Увы, лучших абордажников из варягов и новгородцев мы перевели на собственные панфилы. Но помимо моих соратников с флагмана спаслось всего три человека – причем только один дурак, подобно мне, сохранил доспех. Остальные члены команды – это два десятка лучников, гребцы да сам кормчий, больше половины из них херсонские греки. Увы, я не слишком полагаюсь на них в бою. Остается десяток варягов и полтора десятка тмутараканских русов, злобно взирающих на приближающийся греческий корабль, словно бойцовские псы. Ну, эти точно не подведут!
– Княже…
Ростислав, напряженно вглядывающийся в приближающийся панфил и крепко стиснувший рукоять харалужного клинка, обернулся ко мне.
– Нам потребуется каждый меч.
Побратим свирепо и как-то злорадно ухмыльнулся:
– Ну хоть чем-то пригожусь! И, Андрей, флотом командовал ты, не спорю. Но схватку на корабле поведу я!
Что же, мне осталось лишь послушно поклониться…
Артиллеристы, отчаянно метавшие последние зажигательные снаряды, ни разу не попали – кормчий врага настоящий виртуоз, и перед каждым нашим броском он умудрялся чуть развернуть корабль. К слову, в этом нет ничего сверхъестественного – специальный дозорный располагался на носу панфила и кричал по готовности нашей катапульты к стрельбе. Этого оказалось достаточно, чтобы суетящиеся, не способные сдержать нарастающий страх греки промазали пять раз подряд. Впрочем, наш кормчий также выполнял свой маневр, сумев развернуть либурну навстречу византийцам – стрелять было действительно непросто. Расчет же вражеской катапульты промолчал – видимо, закончились снаряды.