Но… заметил и заметил. Да и объяснения про дыхательную гимнастику его вполне удовлетворили. Порадовался за старшего члена рода и отправился злодеев ловить. Но история на этом не закончилась. Через неделю дед снова позвал Федора на встречу, и снова завел тот же разговор. На этот раз младший Дерябин слушал его с раздражением, внутренне прикидывая, когда уже можно счесть долг внука выполненным и свалить.
Казалось бы, думал он тогда, ну чувствуешь ты себя лучше и бодрее — радуйся! Гуляй, дыши свежим воздухом, общайся со своими коллегами, вспоминай минувшие дни. Родня навещает раз в две-три недели, не бросили — что ты тогда внука решил загонять?
Старик, видя, что намеки его не понимают, отволок Федора под локоть к живому ограждению (он еще удивился до чего крепкая у деда стала хватка), и там донес свои мысли прямо.
«Так не бывает. — сказал он. — Старые люди не молодеют, хоть что с ними делай. Вспомни, чему тебя учили, если где-то что-то непонятное происходит, значит это кому-то нужно! А кому нужна вернувшаяся «молодость» списанного в архив пенсионера?»
— Дед был той еще занозой. — произнес Федор, печально улыбаясь. — Постоянно говорил, что паранойя и здоровая бдительность — синонимы. Работа у него была такая, я вполне понимал. Но тогда решил, что старик просто выжил из ума. А потом отец, он тоже в безопасности на довольно высоком посту служил, что-то натворил — я до сих пор не знаю, что именно — и его махом вышвырнули в отставку.
— Это когда было? — уточнил я.
— Чуть меньше трех лет назад.
— Как раз троянцы появились вроде?
— И дедов санаторий был первым, который они взяли под патронаж. — кивнул Дерябин.
Федор одно с другим сперва не сложил. Его вообще в стране не было, как раз по османскому направлению в Восточной Европе работал. Когда вернулся, отец уже умер. Застрелился из подарочного пистолета. Смерть его была окружена тайной, сослуживцы молчали, как под подпиской о неразглашении, только один выдал что-то вроде: «Владимир перешел черту». И посоветовал младшему Дерябину отпустить это дело и продолжать жить.
Дед, к которому он заехал после похорон, обнаружился таким слабым, словно вот-вот представится собирался. Куда только девалась вся былая бодрость — даже говорить у него получалось едва-едва, так мысли путались. Парень не рискнул ему сказать про его сына — своего отца.
А когда через пару месяцев и тот умер, Дерябин вспомнил дедовские подозрения и начал копать. Так как уже понимал, куда смотреть, он обнаружил множество маленьких странностей, происходящие в ведомственном доме престарелых, которые, если сложить их вместе, пусть и не давали однозначной картины, но задумываться заставляли однозначно.