Несмотря на это, Роберт не был покоен. Он помнил, что лорд Фельбруг был в этот вечер в театре и инстинктивно боялся чего-то.
Между тем адвокат Редж, следуя приказаниям, данным ему на ухо лордом Фельбругом, стал наводить справки. Он мог передать только то, что знали все. Фельбруг не поверил этой басне.
Одно совершенно неожиданное обстоятельство должно было ускорить ход событий.
Мы хотим говорить о приключении с вертящимся мостом. Волнение вследствие этого происшествия было чрезвычайно сильно в Нью-Йорке.
Американцы, люди положительные, мало заботятся о несчастий, поражающем отдельную личность, — тем хуже для нее! Но на этот раз дело шло об общем несчастии. Были затронуты интересы и чувства многих лиц; этот случай, или это преступление, мог возобновиться, и каждый мог подвергнуться его ужасным последствиям.
Общественное мнение требовало следствия, оно желало, чтобы виновные во что бы то ни стало были найдены.
Атторней, шериф и вся полиция были на ногах, но ничего не могли найти. Одни сторожа могли бы объяснить эту ужасную тайну, но они исчезли бесследно.
Их приметы были телеграфированы в Европу. На поиски были отправлены самые ловкие агенты, и однако, не было получено никакого результата.
Приступлено было к вытаскиванию из воды вагонов. Но это было дело не легкое.
Море хранило свою тайну.
Тогда в народе снова стало упоминаться имя «Людей золота». Толпа во всем желает видеть причину и, когда не находит ее в области реального, то ищет за пределами его. Она строит себе химеры, придумывает таинственное и, справедливо или нет, но находит то, чего ищет.
На этот раз она предполагала существование общества настолько могущественного, что оно ускользало из рук правосудия.
Из народа это мнение перешло в класс образованный.
Там над ним смеялись. Все самые пустые обстоятельства стали приписываться «Людям золота».
Насмешники, наиболее остроумные, были: адвокат Редж и нотариус Бруггиль, выставлявшие физическую невозможность существования подобного общества, доктор Марбен, отправившийся на науку, почтенный Нильд, смеявшийся со свойственным ему добродушием, и Брэддок — с веселостью.
Что касается дона Педро Лимареса, то он был в трауре. Он не являлся в свет и был погружен в страшное горе.
Но он наследовал!.. — как сказал доктор Марбен.
Понятно, что Роберт бывал в большом затруднении, когда спрашивали его мнения. Он замечал все, слушал одного, вглядывался в другого, но отвечал всегда уклончиво.
Чудесное невольно привлекало его. И мы можем сказать, что он более верил голосу народа, чем более или менее удачным насмешкам джентльменов. Правда, что все предыдущее заранее расположило его ум в пользу мнения народа.