Лицо Камиллы выразило одновременно беспокойство, удивление и осуждение.
— Тессианское ополчение я собирал три года назад для защиты Кратоса, а не для войны против него, я только это имею в виду, — успокоил я.
— А, — вздохнула Камилла. — У тебя нет с ними конфликтов?
— Нет, абсолютно. Все учатся. Так что общие интересы. Я тут поступил сразу на два факультета университета Кириополя, и хотел бы его окончить. Я же знаю себя. На свободе, даже в ссылке, я гарантированно найду занятие поинтереснее, чем получение систематического образования. Для того, чтобы занудно осваивать программу, мне нужно, чтобы надо мной стоял Кастальский и грозил коррекционкой в случае отлынивания. Ну, пусть стоит.
— Может, ты и прав. Значит, не подаем протест.
— Да. И зверя этого будить не хочется. Мы опротестуем императорский указ, и НС пихнет меня в такое место, что я буду жалеть о Сосновом, как о потерянном рае.
— Очень возможно, — кивнула она.
— Камилла, а что такое шестой уровень контроля? — спросил я.
— Имплант предлагали ставить?
— Угу.
— Ставь. Это лучше, чем браслеты. Правда, он не только отслеживает все твои перемещения и уровень гормонов, но и записывает. Все хранится на нем, в Управлении посткоррекционного наблюдения и копии у Ройтмана и Кастальского. Но, если ничего не случится, этот архив никто и не будет поднимать. Ну, может быть, Ройтман посмотрит перед плановым обследованием. Ну и полицейские тебя видят на своих картах: зеленый огонек, если тебе можно находиться в данном месте, красный — если нельзя. С другой стороны, это для тебя защита от чрезмерного рвения некоторых правоохранителей, не верящих в эффективность психокоррекции. Если имплант докладывает, что тебя не было на месте преступления — это железное алиби.
Я проводил Камиллу и в тот же вечер сказал Кастальскому, что согласен на имплант.
Его ставил коррекционный психолог по имени Андрей в присутствии Дмитрия. Укол действительно оказался вполне терпимым. Правда, по субьективному впечатлению, имплант мне загнали не под кожу, а в мышцу, сантиметра, по крайней мере, на два.
— Не очень глубоко, — ответил Андрей. — Но он защищен. Случайно повредить практически невозможно. Специально тоже надо постараться.
Место укола и вживления импланта действительно слегка ныло пару дней. Потом боль ослабла и пропала вовсе. Кастальский попросил меня остаться после занятий в конце недели, когда я уже начал забывать о существовании сего прибора.
— Все в порядке, Анри, — сказал он. — Все работает. Руки на стол положите, пожалуйста.
Я подчинился и почувствовал, как ослабели браслеты и отошли от кожи.