— Разве ты не помнишь своих смертей?
— Нет!
— Значит, господин не позволяет. Детям тоже не сразу открывается это знание. Предыдущие смерти вспоминают лет в двенадцать-шестнадцать.
— А ты помнишь?
— Конечно. Обе. Я немного помладше тебя. Это мое третье тело, и оно уже не к черту. Господин прав.
— В чем?
— Что его надо менять. Через неделю у меня прекращение жизненного цикла.
И он поднес к губам флейту и заиграл прерванную мелодию.
— И ты так спокойно об этом говоришь!
Мелодия прервалась вновь.
— Я же не мальчишка, который умирает в первый раз. Я знаю, что это такое. Совсем не страшно. Как выключили риалвизор.
— И ты даже не попытаешься бежать?
Пастух посмотрел на Поля с безграничным удивлением.
— Что я, сумасшедший? Чтобы умереть от старости где-нибудь в лесу? Умереть навсегда?
— Но господин собирается убить тебя.
— Он убьет только тело. Память будет сохранена. Он еще вчера переключил мне имплантат в режим копирования личности. Через неделю копирование будет полностью завершено.
— А потом?
— Потом, после остановки сердца, имплантат извлекут и будут чистить. Господин сотрет всю нежелательную информацию.
— И ты с этим согласен?
— А зачем мне память о моих грехах, винах и обидах? Зачем мне мои дурные наклонности? Я вовсе не собираюсь тащить это в следующую жизнь.
— Следующую жизнь?
— Конечно. Потом имплантат пересадят новорожденному, и я вернусь.
— А как же ребенок? Значит, его личность будет уничтожена?
— Не мели чепухи! Конечно, нет. Личности накладываются и улучшают друг друга. Это не зверинец, это букет цветов.
Пастух встал и спрятал в кожаный футляр любимую флейту.
— Пойдем, надо гнать коров домой.
Поль шел по дому. Вдоль коридора тянулись лаборатории, жилые помещения, комнаты сервентов. Двери, двери, двери. Он искал одну.
Года четыре назад, когда он был еще Поплавскианином и жил в пещерах, ребята поймали одного дери. «Нам нужны новые люди, — говорил Учитель. — Иначе община погибнет. Нас слишком мало. Нас ждет вырождение». Тогда был изобретен прибор, выводящий из строя имплантаты. Собрали по частям из ворованных деталей. И теперь могли освободить любого раба Иных.
Пленника притащили в пещеру подальше от дома общины, чтобы Иные не выследили. Положили на землю лицом вниз. Учитель взял прибор и поднес к его затылку. «Что вы делаете? — кричал дери. — Только не трогайте имплантат! Ради Бога! Только не имплантат!» Его держали с двух сторон двое Учеников Свободы. Но он каким-то чудом освободил руки и сложил их замком на затылке. «Только не имплантат! Помилуйте! Вы ничего не понимаете!» «Свяжите ему руки, — спокойно сказал Учитель. — Не бойся, ты просто станешь свободным». Его послушались. Раб Иных был связан, прибор поднесен к его затылку и включен. Дело было сделано. Пленник как-то сразу прекратил сопротивление и обмяк. Нет, он был жив, но с тех пор стал равнодушен ко всему. Его таскали на Службы, заставляли слушать Священный Диск, даже попытались женить. Он подчинялся, как автомат, даже не упрекал. Учитель все спрашивал: «Что с тобою?» «Что со мною? Вы меня убили. Что вы хотите от мертвеца?» Потом его нашли на дне ущелья, и птицы уже выклевывали ему глаза.