— Одного внука? — нарочито спокойно поинтересовался Чейз.
Не явилось ли это причиной того, что его бросили? Возможно, Брэдфорду Баррингтону Чейзу нужен был только один внук от каждой дочери? Тогда понятно, почему его родители его бросили. Или это был их собственный выбор, потому что им нужен был только один наследник?
— Хотя бы одного, — ответил Брэд. — Уверен, что наш дедушка был бы рад иметь побольше внуков, чтобы тиранить их.
— А других детей не было?
— Нет. Я был единственным ребенком, потому что иметь даже одного ребенка было непосильной задачей для моей тщеславной матушки. Я думаю, что твои родители, мать по крайней мере, могли захотеть заиметь и других детей, но по той или иной причине не захотели.
— Я был близок с моими родителями?
— Ты был близок и «не близок» что родителям, что дедушке. Тебе удалось эмоционально избежать психологической политики нашей семьи.
— Психологической политики?
— Наш дед все превращал в конные скачки. Из каждой пары — наших матерей, а потом и нас — только один мог стать победителем. Все в нашей семье были вынуждены постоянно соревноваться. Но ты перехитрил лису. Ты просто отказался соревноваться. А когда на тебя давили, ты отправлялся на яхту.
Чейз ничего не мог прочитать в темных глазах Брэда. Относился ли Брэд к нежеланию своего кузена соревноваться с похвалой или с пренебрежением? Расстраивала ли Брэда, как это расстраивало Джиллиан, склонность Чейза Кинкейда исчезать в море, когда его донимали родственники?
— Значит, мы с тобой были соперниками?
— Вовсе нет, несмотря на все усилия деда.
— Мы были друзьями?
— Да, мы были очень близкими друзьями, — улыбнулся Брэд.
Подали салат, и они приступили к еде. Спустя несколько минут Чейз положил вилку.
— Не мог бы ты рассказать мне, что случилось на озере Тахо?
Лицо кузена омрачилось, чего Чейз никак не ожидал.
— Наш дедушка был сукин сын, моя мать невероятно тщеславна, отец жаждал власти, но я их всех любил. Я был просто опустошен, когда они погибли, так же как и смертью твоих родителей, которых я тоже любил.
— Я тоже был опустошен?
Красивое лицо Брэда стало еще мрачнее.
— Мы оба страдали. Всю жизнь мы были близкими друзьями, но смерть наших родителей еще больше нас сблизила. Это случилось через две недели после того, как мы стали совершеннолетними. Неожиданно из беззаботных студентов из богатых семей мы превратились в сирот, на плечи которых легла ответственность за руководство студией, основанной нашим дедушкой и отцами.
— Ты сказал — наше совершеннолетие?
— Да. Хотя я был рожден десятого ноября, а ты одиннадцатого. Но я родился в Лос-Анджелесе в четыре часа пополудни, а ты родился во Франции после полуночи, а это означает, с учетом восьмичасовой разницы во времени, что мы появились на свет с разницей в несколько минут.