Сейчас эти счастливые слова сказало ее сердце, и они были самыми честными словами, которые она произносила в своей жизни… и самыми глупыми… и самыми бесполезными.
Когда Джек вышел из тени около двери и оказался в круге золотистого света лампы, Стефани, униженная, испуганная, посмотрела на него, ожидая реакции. Она была уверена, что знает, какой эта реакция будет. Возможно, он и правда беспокоился о ней, но это неожиданное признание ее сердца, несомненно, его удивило, и сейчас он посмеется над ее несдержанностью и скажет, что никогда ее не любил.
Но когда золотистый свет лампы осветил лицо Джека, Стефани увидела на нем нежную улыбку и сверкающие от счастья глаза.
Ее сердце взлетело к небесам… но тут же как подкошенное рухнуло на землю. Удивление и насмешка были бы гораздо лучше для нее, потому что сейчас Джек захочет узнать правду, и она увидит его разочарование, когда он ее узнает.
— Чудесно, — нежно произнес он, сев рядом с ней на кровать и погладив ее по щеке. — Я тоже люблю тебя, Стефани.
Его признание вызвало поток слез из ее глаз. Но это были слезы боли, а не радости, которая должна была бы сопутствовать его словам.
— В чем дело, дорогая? Неужели это такая ужасная трагедия влюбиться в полицейского? У меня где-то завалялся диплом юриста. Я могу поместить его в рамочку, и ты повесишь его у себя над кроватью.
Его слова вызвали на ее лице короткую дрожащую улыбку, но она быстро исчезла, и осталось лишь унылое покачивание головы, сверкающий, но безнадежный взмах волос, пронизанных лучами солнца.
— Расскажи мне, Стефани. Пожалуйста, расскажи мне все.
Она не могла думать. Из ее головы исчезли даже заикающиеся мысли: их унес страх, захлестнувший ее.
Но вдруг, помимо ее воли, слова сами сорвались с ее губ.
— Я заикаюсь, — отчетливо произнесла она.
Джек сразу все понял: осторожность, с какой она всегда говорила, неуверенность, перед тем как начать говорить, контрольную манеру выражения мыслей, которые в конечном счете выливались в слова. В Гарварде у него был сокурсник, который считался «исправленным» заикой. Его осторожный стиль речи был очень похож на стиль Стефани.
Исправленный. Какое ужасное слово, подумал Джек, глядя в прекрасные небесно-голубые глаза, подернутые облачком стыда. Исправленный — это все равно как исправившийся убийца, словно заикание было преступлением, или как исправившийся наркоман, словно ее спотыкающаяся речь была индульгенцией, срок которой истек.
— О, Стефани! — ласково воскликнул Джек. — Я понимаю, что твое заикание доставляет тебе массу неприятностей и очень тебя печалит. Но, любимая, меня это совершенно не волнует. Я всю жизнь искал такую женщину, как ты. И я никогда не верил, что встречу женщину, которая меня полюбит.