Он обернулся и подмигнул ей. Настя вместо того, чтобы покраснеть, улыбнулась в ответ. Она оставит след в его жизни. Как бы он ни пытался от нее отстраниться, связь слишком сильная. Демон шел по архиву мимо коробок и папок с письмами из прошлого, интригами, просьбами, требованиями. Они еще вопили каждый на свой лад, эти письма. Пытались выторговать развод для короля, просили казни для слишком наглого ученого, соблазняли быстрой победой для увеличения папских владений. Письма предавали, убивали, спасали. Все это – история. Прошлое. Все это – следы людей, многих из которых он знал. Взгляд скользил по чернильным надписям, то и дело вспыхивала усмешка. Горькая. Торжествующая.
Все эти голоса, руки, души угасли давно. И только он снова и снова бросается в бой. Проиграть? Выиграть? Не важно. Главное, бороться. Не сдаваться, не опускать рук, не гасить свое пламя. Пусть тебе выклюют печень или сердце, за ночь отрастет снова, так ведь, Отец? Сколько бы ни вырывали у него жизней, он вновь и вновь берется за новые. Пусть он не может спасти всех, но даже одна душа, одна прекрасная душа достойна того, чтобы ради нее бороться с ангелами и демонами.
Они дошли до хранилища картин. Еще два с половиной часа просматривали огромное количество произведений искусства, но так и не нашли искомое.
Граф Виттури мрачнел на глазах.
– Ее здесь нет, – признала очевидное Лика.
– Картина уже у них? – предположил Диего.
– Не думаю. – Граф проигрывал различные варианты, крутил, как кубик Рубика, факты и предположения.
– Может, она не доехала до Ватикана? – размышляла вслух Настя. – Может, не понравилась, и ее уничтожили. Может, ее выкрали уже давно. Или переместили в другое место.
– В другое, – эхом отозвался граф Виттури, устало проведя рукой по волосам. Потом тихо засмеялся. А потом все громче и громче, пока хохот не заполнил хранилище, не разнесся по всем отсекам.
– Что вас так позабавило, граф? – с любопытством спросил Ильвир.
– То, что этот вариант вполне возможен. Наполеон вывез из Ватикана в 1809 году часть архива. – Граф прислонился головой к стене, прикрыв глаза. Свет падал на него так, что четкие линии его лица оказались еще более подчеркнутыми, отчего он стал похож на статую.
– Значит, едем в Париж? – тихо сказал Диего, окинув спокойным взглядом хранилище.
Настя почувствовала усталость. До сих пор надежда найти картину вселяла бодрость духа, но сейчас часы без сна и пройденные испытания навалились на плечи тяжестью. Ей до смерти хотелось оказаться под синим небом.
– Пойдем, – скомандовал граф, видимо, приняв решение. – Пора возвращаться.