— Ваша мать, милорд, из рода герцогов Альмера, — сказала фрейлина. Прозвучало как худшее оскорбление.
— Ну, полноте, не стоит благодарностей!
Эрвин махнул воинам, чтобы пленников вывели. Жест вышел капризным, как у балованного дитяти. Хорошо!
Но тут он хлопнул себя по лбу — будто спохватился:
— Минутку, господа! Леди Тальмир, капитан Шаттэрхенд, вы же присутствовали при памятной беседе владычицы с генералом Смайлом?
Фрейлина переглянулась с гвардейцем. Отрицать не было смысла, оба понимали это.
— Так точно.
— Простите, что сразу не учел! Впрочем, вы и сами виноваты: могли бы напомнить. Вы двое… можете быть свободны.
У обоих с идеальной синхронностью — точно по команде — отвисли челюсти.
— В каком смысле?..
— Разумеется, в узком и приземленном. Ведь в философском понимании человек свободен всегда, и никакие цепи не способны удержать его душу от полета. Но и в смысле прагматически телесном вы можете развернуться и идти куда угодно. Либо не идти, а остаться со мною на чашку чаю.
— Вы отпускаете нас? — не понял капитан. — Просто так?!
Эрвин вздохнул:
— Конечно, не просто так, а поддавшись вашей угрозе. Я понял, как опасно обижать офицеров лазурной гвардии, и не только их самих, но и беззащитных женщин в их присутствии. Приношу вам свои искренние извинения!
— Гм… — Шаттэрхенд еще разок, на всякий случай, поправил ремень. — Лазурная гвардия не простит также нападок на чиновников ее величества!
Капитан красноречиво глянул на министров. Эрвин нахмурился:
— Прошу вас, капитан, не переходите границ! Оставьте же мне возможность безнаказанно обидеть хоть кого-нибудь!
— Вы покушаетесь на верных слуг ее величества.
— А неделю назад она покушалась на моих: упрятала в бочки всю родню прошлого министра налогов — Дрейфуса Борна.
— Лорд-канцлер, я не позволю!..
— Капитан, я охотно предоставлю вам возможность не позволить мне что-нибудь другое. В скором будущем я предприму дерзкую атаку на кого-нибудь исключительно затем, чтобы вы смогли защитить мою жертву. Но сейчас — простите, министры покинут дворец.
Когда сцена была окончена, единственный зритель — альтесса Тревога — наградила Эрвина аплодисментами.
— Прекрасно сыграно! Отличный баланс комизма и трагизма, леди София Джессика гордилась бы тобою.
— Милая моя, пьеса еще не окончена.
Кайры не служат в гвардии Короны. Стать искровым офицером — большая честь для рыцаря любой земли, но не для северянина. Кайр берет меч, чтобы защищать Север и своего лорда, а не чужие земли и далекого императора. Кайр приносит клятву верности, чтобы быть верным до конца, а не сбежать при случае на более выгодную службу. Кайр не жаждет надеть алый плащ — ведь знает, что подлинные мастера носят красно-черное.