Я сказала, что пойду на медицинский, так как литература для меня слишком легка. А Валерка сказал, что так решать — чушь. Мол, волю надо испытывать на чем поважней. И вот он пойдет обязательно на завод, а учиться будет вечером, чтоб у матери на шее не сидеть.
А Люба сказала, что сначала выйдет замуж, поживет немного для семьи, потом вкусы определятся, и она решит, как жить. Вот не думала, что она такое скажет, скучное…
А потом Рыбак предложил: все одно по плану нужно собрание в этом месяце провернуть; есть предложение — считать, что оно состоялось сегодня. Конечно, все обрадовались. Ведь поговорили здорово: без докладчика, без протоколов, без выговоров Марины за дисциплину.
Интересно, а как Толя думает? Смешно, но я теперь все-все по нему меряю; что ни узнаю, что ни услышу — все в голове складываю, чтоб не забыть и ему рассказать.
27 сентября.
Сегодня получила в ателье новое платье. Оно синее. Мама говорит — в тон глазам. А закройщица несколько раз нечаянно уколола и сказала примету — буду в нем особенно нравиться. И хоть это глупость, конечно, а мне хочется, чтобы было и в самом деле. Это очень плохо?
Правда, из-за платья я поссорилась с отцом. Он увидел меня перед зеркалом, потребовал дневник — а там свежая тройка — и начал пилить. Ну, а я возьми и скажи, что не обязана учиться на отлично. Что тут было!
И что он с двенадцати лет себе на жизнь зарабатывает, и что я лодырь, и что моя учеба — моя единственная обязанность перед родителями, и что у меня только тряпки и мальчишки на уме, и что у меня ни на грош воли…
А вот воля у меня как раз есть… Только что звонила Люба, звала в театр, сказала, что позовет и Толю, а я отказалась. Пусть сам пригласит, если… если он обо мне думает. Разве это не воля, когда я так хочу его видеть каждую минуту?
30 сентября.
Больше всего на свете люблю чудеса! Вот сегодня, например, встретила на улице Толю. Просто шла и встретила. Он со мной даже в булочную пошел и потом домой проводил. Хотя шел дождь… Он, как всегда, острил, спрашивал, почему я не звоню ему никогда; сказал даже, что в наш век так мало мужчин, что времена тургеневских девушек прошли… Говорил как будто серьезно — я сначала поверила и неприятно стало, — а потом он начал Лермонтова читать, и я поняла, что это все остроты. Не может же человек, который Лермонтова любит, так нелепо думать!
В общем, я решилась и пригласила его на наш литературный вечер. Ну разве эта встреча не чудо?
5 октября.
Вот и вечер прошел. Всегда так: когда чего-то очень ждешь, на что-то надеешься — не сбывается.