— Я с моей квалификацией нигде не пропаду: дети же у всех людей есть. Ну, если не в детский сад, так нянькой запросто возьмут, еще в ножки поклонятся. Так что мы проживем, вы не сомневайтесь! И без его мамаши обойдемся, и без моего папаши. Он у меня такой малохольный!
— А что он делает? — спросила я.
— Драпировщик. Подумаешь, фасон! А послушать его — ну, самая это разынтересная профессия. И как начнет рассказывать про старину да как раньше стены да потолки материей закрывали — хоть стой, хоть падай… А мачеха, та просто уши ватой заложит. Надоел он нам хуже телевизора.
Она доела последний кусок сыра и начала мыть посуду в тазике, приказав Виталию:
— А ты вытирай, приучайся. Ты мне во всем будешь помогать!
Но это, кажется, его не пугало…
— Ну, так что вы собираетесь делать? — спросила я педагогическим голосом.
— Алла советует на целину… — нерешительно начал Виталий.
— А, конечно! Там мы живо устроимся: и на себя заработаем, и родителям присылать сможем… Немного, конечно.
Она оперлась подбородком на скрещенные руки.
— Но у тебя нет никакой специальности…
Я старалась говорить только с ним. Еще недавно это был такой разумный, такой серьезный мальчик.
— Ну и что? — опять она. — Сначала нет, потом будет. Подумаешь, удивили!
— Мама не даст нам дружить, — с горечью сказал он и в упор посмотрел на меня.
И я отвела глаза. Я не имела права осуждать его мать, я не имела права восстанавливать ученика против родителей, и я неуверенно выговорила:
— Ну, можно ей объяснить… Я попробую…
Он махнул рукой.
— Был бы отец жив… А то и Алла ребенок, ее из дома срывать! А стану ли я ей настоящей поддержкой?..
— Да ты не о ней, ты о себе подумай! — не выдержала я. — С твоими ли способностями отказываться от учебы?! И ради чего?!
Он вдруг улыбнулся. Просто улыбнулся. Как равный.
— Я отогрелся возле нее.
И такая это была откровенно обнаженная фраза, что в комнате застыло молчание. Даже Алла перестала трещать. Она только встала и погладила его руку. Поверх пиджака. От кисти к локтю. Точно этим говорила мне: видите, как немного нам надо, чтобы быть счастливыми?!
И только сейчас я почувствовала, как был одинок, как замерзал этот благополучный мальчик в своем «идеальном» детстве.
Потом я разместила их на ночь. Ее — на своей кровати, а его — на полу, на чемоданах. Сама же села к столу и стала думать, что делать с этими птенцами.
— Вы знаете что? Вы бы нам одолжили рублей пятьдесят? — вдруг звонко сказала она. — А мы, как заработаем, вам вышлем. Мы же не безрукие. Вон сейчас няньки и по сорок рублей отхватывают. А я же не простая, я уже со стажем детского сада!