— Всех не позовешь. — Политыко иронически улыбнулся.
— Мы не думали, что наши дела кого-то интересуют, — добавил Сапогов.
— Ну, если вам не интересна поддержка товарищей… — Я обиделась. — Я с удовольствием пошла бы на соревнования. Очень приятно, когда победители — твои ученики!
— У нас есть настоящие болельщики, — засмеялся Политыко.
— Более взрослые, опытные, — поправил Сапогов.
Рыбкин вытянул вперед нижнюю губу. Вид его говорил: вот так, чего их поздравлять?
Через несколько дней был назначен сбор металлолома. Светлана Сергеевна язвительно сказала:
— Посмотрим! У тебя теперь таких два «гиганта»! А мы все-таки победим!
Я промолчала. Я была абсолютно уверена в победе. Да и весь класс. Нам надоело постоянно видеть самодовольные лица девятого «А».
А на воскресник Политыко и Сапогов не пришли. И мы оказались на втором месте. Ну что могли сделать, творя даже подлинные чудеса доблести и геройства, мои восемь мальчиков против пятнадцати Светланы Сергеевны?
Мое разочарование в новых учениках укрепил наш физик Николай Ильич, единственный мужчина в школе. Но ребята совершенно его не слушались. Никто не знал сколько ему лет: розовая лысина, резиновая, чисто промытая кожа, хитрые глазки в мешочках. Ходил он медленно, расставя руки, чтоб его не задели, точно был шкафом со стеклянной посудой, и любил повторять одни и те же фразы, как испорченная пластинка: «О господи! Не цените!», или: «Приторно смотреть», или: «Создал бог чудо и сам заплакал». И он всегда говорил о себе: «Я кудрявый».
Мне кажется, что Мария Семеновна терпела его только за безобидность и балагурство. Как-то я сказала ему, что не могу понять, что он за человек. Он угрюмо ответил:
— А чего меня понимать? Ученый — не вышел, учитель — так себе — серединка на половинке…
Но людей он знал и умел с ними ладить. На мой вопрос о Политыко и Сапогове заявил с редкой для него безоговорочностью:
— Один хитрый та блудливый, как козел в огороде, другой — телок!
Светлана Сергеевна, проверявшая журнал в учительской, возмутилась:
— Как не стыдно! Серьезные, вдумчивые ребята. А что они ваши шуточки не любят — честь и хвала! Достоинство есть, значит.
Николай Ильич покраснел лысиной и очень быстро ушел.
Она сказала:
— Нашла у кого спрашивать! Холодный, равнодушный человек. Жалко ребят — на всю жизнь физику возненавидят…
Я смотрела на ее безупречно аккуратную прическу, на холодные, точно никелированные глаза и завистливо думала: «Хорошо тебе, Светлана Сергеевна, никогда не ошибаться!»
Вечером, после того как я раздала домашние сочинения и Политыко получил тройку, меня вызвала Мария Семеновна.