На душе все равно слегка свербело, но я решила больше об этом не думать. И поинтересовалась у Лидайи:
— Ты когда-нибудь слышала имя Наянэ?
Это была целиком и полностью вина хорошо перебродившего яблочного сидра. В обычное время я бы и произнести вопрос не смогла, а тут он сам прыгнул на язык, стоило увидеть Хена. Снова вспомнились расслабленная полуулыбка на его губах и это нежное «Наянэ» в темноте палатки.
— Наянэ? — Лидайя нахмурилась, пытаясь вспомнить. Потом ее лицо просветлело: — Кажется, знаю! — У меня упало сердце, и тут она продолжила: — Только это не имя, а старое слово, сейчас его почти никто не использует, разве что от какой-нибудь бабуси услышишь.
— И что оно означает?
Почему-то я разволновалась, снова стало жарко. Бросила взгляд в ту сторону, где сидел Хен, но толпа третьекурсников уже куда-то исчезла.
— М-м… пожалуй, ближе всего будет что-то вроде «мой хороший» или «мой милый». Так говорят, когда обращаются к кому-то маленькому, например, бабушка может назвать так своего внука. Или еще парень в обращении к девушке.
— И что, если парень так сделает? Значит, он считает ее маленьким ребенком?
Лидайя энергично замотала головой.
— Нет, скорее всего, это значит, что она ему нравится. А где ты слышала? А! От Хенная?
Она хихикнула. Зарумянилась, прикрывая рукой рот. Было непривычно видеть Лидайю такой, но, видимо, яблочный сидр сказался и на ней.
— Возможно, ваш брак для него не такой уж формальный?
Я не ответила, вместо этого встала и подхватила наши кружки.
— Пойду-ка возьму еще немного. — И, не дожидаясь возражений или предложения пойти вместе, торопливо сбежала.
Мне просто физически было необходимо остаться одной.
Наянэ — не имя! Одно осознание этого наполняло сердце восторгом. Хен вовсе не видел во сне какую-то красавицу-вендайку. А кого? Неужели Лидайя права, и он действительно думал в тот момент… обо мне?
Эта мысль оказалась настолько приятной, что, испугавшись, я решила затолкать ее в уголок сознания. Было страшно поверить, чтобы потом разочароваться, узнав, что Хен имел в виду кого-нибудь другого. Но все равно внутри бурлило от радости, и на языке вертелось «наянэ… моя хорошая…».
На обратном пути, держа в руках два жбана — полных доверху, с белыми шапками пены, — я вдруг увидела в закутке между торговыми фургончиками Карина. Он стоял ко мне вполоборота и с улыбкой на губах что-то оживленно говорил собеседнице, нежно сжимая ее ладошку.
Не обратила бы на это внимания — подумаешь, Карин с девушкой, может, они встречаются, я же не интересовалась, есть у него кто-нибудь или нет, — если бы только этой девушкой не была Висперина.