Тут из окна второго этажа меня позвал Генрих:
– Саша, ты что так рано поднялся?
– Да я выспался, не хочу больше в кровати попусту валяться.
– Сейчас я спущусь вниз, подожди меня в саду.
Я опять присел на лавочку, на этот раз среди кустов пионов, которые уже отцветали, а вот розы только готовились цвести, набирая бутоны. Красиво тут у них, прямо сад непрерывного цветения.
Появился Генрих в домашнем халате с атласными прошитыми отворотами и шелковым поясом с кистями. Франт, однако, даже в домашней обстановке, не то что наши дачники из двадцатого века, шаставшие по шести соткам в рваных трениках с обвисшими коленками.
– Ты вчера поздно вернулся от деда, я уже спал, зато проспал долго и выспался. Как дела?
– Все в порядке. Мы ударили по рукам, деньги в банке, и для начала ты должен сделать пурпурную краску и начать работы с обучения дедовых красильщиков. За это и за изготовление краски будет отдельная оплата. Кроме того, на тебе будет разработка новых красителей индиго, ализарина и все анилиновое. В качестве источника получения анилина – нитробензол, который будем получать из карболовой кислоты (надеюсь, с ней в Империи проблемы нет, или тоже придется производить из каменноугольной смолы). У немцев, конечно, есть свои патенты, но, поскольку мы используем вначале реакцию Зинина, трудностей с привилегией не будет, по крайней мере, в России. Привилегии мы продаем деду и развиваем лабораторию. Или ты хочешь строить завод? Я бы предложил создать «Исследовательскую лабораторию Степанова и Циммера», согласен? Я – директор и старший партнер, ты – руководитель химического отдела и партнер. Доли в бизнесе и дивиденды – поровну. Если кто-то еще принесет свой капитал, то взнос его будет выше, а доля в дивидендах – меньше: мы же отцы-основатели (смеюсь). Тогда устроим акционерное общество, я все же думаю и о физическом направлении года через два. Если в лаборатории дел нет, то совмещаешь свои дела и как владелец аптечного магазина, я не претендую на какое-либо участие в твоем бизнесе. Ты его начинал, ты им и владеешь, думаю, что это справедливо.
Теперь о деньгах… У нас по тысяче рублей от Ивана за окраску шелка, будь он неладен, и по три тысячи на каждого из нас – от деда. (Я не стал говорить об остающихся шести тысячах – это мои деньги на постройку вычислительной машины, в крайнем случае, если потребуются срочные траты, – возьму отсюда, из «заначки», да и у Генриха какой-то счет в банке же есть – это его личные деньги.) Но у тебя дом, жена, – сказал я Генриху, – ты много времени потратил на изучение литературы и синтез пурпура – пусть Иванова тысяча будет лично твоей, мало ли какие расходы по дому и вообще. Мне тоже деньги понадобятся – у меня одни приличные брюки и штиблеты, которые ты сейчас на мне видишь, и тужурка со студенческих времен еще. Мне, как говорится, с нуля надо экипироваться, то есть я свою тысячу, заработанную на пурпуре, тоже себе на расходы оставлю. Когда еще новые дивиденды с разработок появятся, а жить на что-то надо.