Я повернул голову, куда показала Агафья: в углу на тумбочке стояла небольшая икона, видно, что древняя, с потемневшим от времени ликом, проглядывавшим в массивном серебряном окладе. Вот как, значит, дед бывает здесь с первых дней моего пребывания в больнице, только его ко мне не допускают. Если уж деда не пускают, значит, и никого не пускают, поэтому, может быть, и Лиза меня не навещает, а вдруг и Генрих живой, никто же его вообще не видел, может, его и не было в лаборатории в момент взрыва.
От этих мыслей и от того, что я вижу, настроение мое повысилось, я даже с удовольствием проглотил какое-то мясо-овощное пюре, каким меня потчевала сиделка.
Пока она кормила меня, все щебетала, какой у меня замечательный дед. Оказывается, он ей обещал дом и корову купить, если выходит меня. А я-то думал, что она так старается, может, здесь так положено, а это просто VIP-палата и VIР-лечение.
– Вот, барин, дедушка-то ваш и сегодня красненькую[34] дал, добрый он, не то что купец, у которого я за больной женой ходила аж десять лет, как ее паралик[35] разбил, ее ведь от пролежней протирать надо, поворачивать с боку на бок, а купчиха дебелая, пудов восемь поди будет. Кормила-поила ее с ложечки, а сама под лестницей ютилась, корками питалась, копейки мне купец платил, а после вовсе без денег на улицу выгнал, как жена преставилась. Вот и пристроилась я здесь в Первой Градской за больными ходить, иногда в деревню к себе езжу, из Кузьминок я, что в семи верстах по Рязанской дороге будет. Никого у меня там не осталось, муж и детки от тифа скончались уж двадцать лет тому назад, дом совсем развалился, а огород бурьяном зарос. Так что если ваш дедушка денег на дом и корову даст, я обратно вернусь, буду в город творог-сметану возить, да курочек еще заведу, а может, на вторую корову денег хватит, я еще крепкая, справлюсь с таким хозяйством. Травы у нас в Кузьминках много, скотину прокормить можно. Вы, барин, поправляйтесь скорее, а я, что надо, всегда вам услужу и принесу. Дедушка-то ваш не обманет, он старой веры, они вина не пьют, не курят, не матершинничают и не обманывают, особливо если видят, что человек старается и справно все делает.
Вот как, так мы с Агашей соседи, только там в 2020-м никакая не деревня уже, коровы не ходят. Хотя Лужков там пчел разводил в Кузьминском парке и яйцевидные ульи своей конструкции выставлял. Расскажи я Агаше, что столичный генерал-губернатор будет ульи ставить у нее в деревне, подумает, что я свихнулся.
Через неделю после Нового, 1890 года снова появился фониатр, посмотрел, заставил меня «пропеть», то есть извлечь из себя разные звуки, одновременно смотря на связки в маленькое зеркальце на длинной ножке, которое вводил в горло. После этого он заявил, что все в порядке и соблюдать голосовой покой больше нет необходимости, наоборот, надо разрабатывать связки, чтобы на них не образовались рубцы. Он показал разные голосовые упражнения, оставил мне листки с описанием приемов разработки горла произносимыми звуками и назначил ингаляции с какими-то травами, впрочем, приятно пахнущими, а то я стал думать, что после карболки у меня атрофировались в носу рецепторы, ответственные за различение запахов.