Для проведения ингаляций в палату был доставлен довольно громоздкий никелированный аппарат, и мне дважды в день приходилось вдыхать ртом через трубу испарения подогретого травяного раствора – прямо кальянная на дому. После ингаляций я тренировал связки произнесением звуков. Сначала получалось плохо, но потом – все лучше и лучше, и наконец настал день, когда я произнес сиплым негромким голосом понятные окружающим слова.
Перевязки уже не приносили таких неприятностей, я даже поглядел как-то на себя в никелированный плоский бок аппарата. М-да… Обваренная красная физиономия без бровей и с лысой красной головой. Неужели я и останусь таким Квазимодо, на меня ведь ни одна женщина без содрогания не взглянет. Жуть, только детей пугать. Стать, что ли, местным Фантомасом? Носить резиновую харю, а потом снимать ее и, утробно ухая, произносить ха-ха-ха. Все падают в обморок, включая бравых полицейских, а я обчищаю карманы… Кусок хлеба с маслом гарантирован. Кстати, как хочется хлеба с маслом, надоели это пюре и бульончик. Попросил доктора разнообразить стол, зубы-то у меня есть, чего мне жевать не дают, нормальной еды хочу! Но добрый Айболит объяснил, что пока рано, горло едва зажило, надо пощадить еще немного слизистую, но он подумает вместе с диетологом, чем можно меня порадовать.
– Это хорошо, батенька, что у вас аппетит проснулся – идете на поправку. Скоро к вам можно родственников пустить.
Родственников! Во множественном числе!
Наконец, наступил день, когда мне наложили на голую кожу черепа (хотя Агаша сказала, что стали пробиваться волоски, значит, волосяные луковицы не погибли!) свежую «шапочку Гиппократа»[36] и сказали, что сейчас первым пустят ко мне деда.
Дверь открылась, и вошел дед, остановился на пороге, перекрестился, как положено, двумя перстами, потом подошел к тумбочке, взял икону, приложился к ней со словами: «Помогла, матушка-заступница, спасибо, отмолю, не забуду». Потом поставил икону на место, трижды до земли поклонился ей, крестясь, и только потом подошел ко мне:
– Ну, здравствуй, герой!
Дед старался выглядеть бодро, но я видел, что мой вид его смущает. Его, конечно, предупредили, что я выгляжу не красавцем, но он надеялся увидеть меня в лучшем состоянии.
– Да ты не волнуйся, Сашка, до свадьбы заживет, мы еще невесту тебе красавицу подберем. У нас на Рогоже знаешь какие девки есть: глазищи синие – во какие, русая коса до земли… Любая за тебя пойдет, только помани: герой, товарища спасать в геенну огненную кинулся. Ибо сказано у Иоанна: нет любви и чести более, чем душу и живот положить за други своя.