“Массовая истерия об измене, шпионаже и саботаже, созданная партийными идеологами давала ключи к изобретению «врагов народа» — титул, который мог превратить миллины в бесплатную рабочую силу, в рабов.
Аресты производились группами и в ночное время. Контакт между свежими осуждёнными и их семьями прерывался в тот же момент, когда их высылали из родного города неизвестно куда.
В товарных поездах не было туалетов, ванных комнат и душевых кабин, ни кроватей, ни стульев. В собственном дерьме и моче по щиколтки, а иногда и до колен, морально побежденные «враги народа» подписывали свои собственные смертные приговоры, чтобы прекратить свои страдания. В душе обвиняемых и всеми покинутых заключённых царил страх».
Я была в ужасе. О ком это он пишет? Сначала я подумала это было о нацистах, но потом выражение «враги народа» изменили мое первое впечатление. Мой дед был врагом народа до 1956 года. Приглядевшись, я увидела назавание гордов, которые вне всяких сомнений находились в нашей стране. Мой отец писал антисоветчину! Он видимо случайно оставил доказательство прямо на столе, забыл спрятать крамолу перед тем, как поехать в Дом литераторов. Мамы не было дома. Я сразу представила, как в любой момент, они могут прийти!
Вдруг раздался звонок. Я перестала дышать. Что если они отопрут дверь поддельным ключом? Я вспомнила, как один из моих одноклссников, с которым я сидела за одной партой, Вася Марёнов рассказывал мне во время перемены, что «они» бесцеремонно пришли и сделали обыск. «Они» открыли дверь ключом, отпихнули его мать, подбросили анисоветские материалы в их квартиру и тут же их нашли. Это дало им власть над его отцом. Они могли шантажировать его отца и диктовать ему, что делать. Он стал их собственностью, как выразился Марёнов. Его отец работал физиком в Дубне, его специльностью была плазма. Я сказала Марёнову, чтобы он заткнулся и никому не смел ничего подобного рассказывать. Он ответил:
— Я знаю, но ты это другое дело.
Я спросила — почему он думает, что я это другое дело?
— У тебя отец поэт. Поэты все тоже под колпаком.
В момент звонка я была уверена, что на лестичной клетеке находились сотрудники КГБ. Я слышала шарканье ботинок на лестнице, и моё сердце колотилось всё быстрее и быстрее. Я сгребла рукописи и прокралась тихо на кухню, чтобы спрятать крамолу в ящике с ложками и вилками, предварительно завернув её в жёсткую коричневую бумагу для упаковки, которую моя мама собирала «на всякий скучай». Я должна была спасти отца он тюрьмы. Тридцать лет назад они убили его отца, моего деда, теперь настала очередь отца. Я приготовилась к обыску.