Косили весело, подшучивали друг над другом, и никто не обижался. Больше всех доставалось жениху и невесте. Особенно старался Тимошка:
— Совка, обрежь ему пятки, чтоб на других не заглядывался! Всю жизнь твой будет!
Совка, затаенно улыбаясь, качала головой, дескать, не хочет она обрезать ему пятки, и от своей преданности Вите делалась еще привлекательней.
Витя оглядывался, и ее улыбка отражалась на его лице и в каждом его движении.
Кто-нибудь вскрикивал:
— Коси, жених, не ленись!
— Ай да Совка, косит ловко: один раз взмахнет — два шага сделает!
— Го-о-орька-а-а!.. — раньше времени кричал Тимошка, и все смеялись.
— Потерпи, дед, не пропадет твоя чарка!
— Не пропадет, — бодро соглашался Тимошка.
Он только говорил об этом, а сам зелья не любил. Тимошке наскучило сидеть дома под сараем; в утуге, под тенью старой березы, он отбивал косы на завтрашний день. Частые удары его молотка сливались со звоном кузнечиков, приветствующих солнце.
Бабы радовались, глядя на молодых, себя вспоминали такими, поглядывали на солнышко; часам к одиннадцати оно выкатилось из облаков — чистое, новенькое, как подарок для жениха и невесты! В этот июльский день, звонкий от птичьего гама, сверкающий после дождя каждой травинкой и каждым листочком, людям хотелось хоть на короткое время забыть о своих бедах.
После обеда старшие потребовали, чтобы Совка шла домой и помогла старухам воду носить, пол вымыть, баню чтоб затопила. Строго-настрого наказали: после бани ничего не делать — должна невеста отдохнуть немного и светиться, как стеклышко! Такое раз в жизни бывает!
Совка, смущенная, ушла.
А жених после трактора пусть лесным воздухом подышит, накосится вволюшку! Потом, на фронте, вспоминать будет, как вместе косили.
Дед Игнат, два раза заглянувший на покос, работой остался доволен. Он хотел придраться, что не вовремя они затеяли свадьбу, но у него язык не повернулся сказать это, когда увидел, как преобразились бабы, как будто все они сегодня выходили замуж!
Игнат Редчанков никогда на здоровье не жаловался, хотя недавно ему стукнуло шестьдесят. Он еще мог сойти за молодого, когда брался за какое-нибудь дело, и, не стесняясь своей белой бороды, мог весело подмигнуть солдатке и вызвать неумелым подмигиванием хохот всей бригады. Но если смеялись лишнего, то дед Игнат намекал, что он умеет не только подмигивать. И тогда смеялись еще больше.
В плохом расположении духа его никогда не видели, порядку в его усадьбе можно было только позавидовать, и когда в колхозе «Октябренок» понадобилось заменить бригадира, ушедшего на фронт, то на его место, не задумываясь, поставили Игната Редчанкова. Он сразу же согласился, как будто давно ждал этой должности; одним словом, цену себе не набивал, отлично понимая, что выбирать не из кого.