Сын сразу же заметил в ней перемену.
Каждый из них теперь щадил друг друга: Федор перестал спрашивать о Совке, Аграфена, наоборот, ждала, когда он заговорит о ней.
Игнат расспрашивал сына о военной службе, восторгался каждой его звездочкой, подробно интересовался, за что, где и когда получил он следующую медаль или орден. Вспоминал про свои геройства в германскую, но каждый раз признавался, что сын превзошел отца. Спрашивал, дослужится ли тот до генеральского звания. Оказывается, была у Феди такая мечта.
И вдруг он сказал:
— Я бы всю жизнь оставался рядовым, только бы Совка была рядом!
Игнат сильно огорчился: не мог представить своего сына рядовым. Ответ Федора его не устраивал, даже в шутку он не воспринимал эти слова.
— Так не пойдет, — сказал Игнат. — Я вот что предлагаю: чтобы и Совка была рядом, и ты генералом стал! А иначе для чего было бежать?
С этих пор радости в доме Редчанковых не убывало. Вновь вспыхнувшие разговоры о Совке больше никого не огорчали, хотя Аграфена втайне и надеялась, что, может, Совка не заденет Федора своим длинным крылом? Пусть бы пролетала мимо. Зачем ей Федор? Хватит с нее трех погибших мужиков…
Увидел он ее на третий день из окна, когда сидели завтракали.
— Идет твоя зазноба, — пошутил Игнат, так сказать, пошел сыну навстречу.
Аграфенина ложка дрогнула на полпути от миски, она ее насилу поднесла ко рту.
Федор даже в лице переменился, когда Совка, принаряженная, стала смотреть на дом Редчанковых и, казалось, вот-вот остановится или свернет к ним — надо же когда-то поприветствовать свою детскую любовь, Федю-пастушка.
Она так хотела видеть его и в то же время боялась встречи с ним. Даже коров доить ходила через Школьный лес — давала лишних полтора километра.
И вот не выдержала…
Борясь с собой, она все замедляла и замедляла шаги и, когда он вышел за ворота, сделала совсем маленький шаг. Остановилась, не в силах двигаться дальше, перевела дыхание, как будто только что не шла, а бежала. Яркий румянец заливал ее щеки, и от этого она казалась молоденькой девчонкой, которую за что-то пристыдили, или она подумала вот сейчас о чем-то таком, отчего ее сразу же бросило в жар, и она никак не могла опомниться от этой запретной мысли, а чтобы справиться с собой, остановилась возле дома Редчанковых, увидела за воротами стройного, подтянутого майора, покраснела еще больше и совсем растерялась.
Сказать о Совке: похорошела, и в самом деле недостаточно, — расцвела, несмотря на все несчастья, которые преследовали ее… И он, забыв все на свете, не веря тому, что видит ее, легко вздохнул и едва слышно сказал: