Еленка Грачева быстро, как будто боялась, что ей помешают, сказала:
— Объявили бы, что деревня останется, я без всякой машины бегом бежала бы домой и все бы на себе перетаскала! — И с безнадежностью и в то же время решительно махнула рукой: — Пошли, бабы, хоть на крыльце посидим!.. Бутылка есть, Николай? — немного успокоившись, вдруг поинтересовалась Еленка.
— В подполье стоит, холодненькая. «Столичная», — чуть не в один голос ответили мы с женой.
— Нам хоть какая, лишь бы была, — отчаянно сказала Еленка. — Помянем родную деревню, скоро и этих домов не останется, и некуда вам будет приезжать. Разве что с палаткой… Как цыгане…
— Мы теперь все на цыган похожи, — невесело засмеялась Нина Сиротина. — Вот хоть бы меня взять: живу там, а вижу себя все время здесь!
— Тело — там, а душа — здесь, — уточнила Еленка. — Жили, горя не знали, так нет — надо… чтоб лучше было! Кому лучше-то? Вот вы мне, бабы, объясните, может, я и вправду отсталая какая?
В этих ее словах, как она их сказала, как посмотрела на меня, был упрек — и я виноват в том, что рассыпалась деревня. Я рад был ее упреку: значит, не совсем махнули на меня рукой, значит, своим считают, и значит, думалось мне, Еленка всыплет мне, долго таиться не будет. Даже оттого, что я подумал об этом, мне легче стало — женщины сразу же сделались ближе, роднее, как будто я с ними и не расставался. Найдется, за что мне всыпать — ох найдется! — но вот сидим, говорим, смотрим друг на друга, и ни одна не трогает меня, даже как будто рады, что хоть вот сейчас приехал, не забыл. И я полюбил их еще больше. Они как-то по-особенному взглядывали на меня: может, хотели представить, увидеть себя на моем месте и как бы они тогда жили… Не-е-ет, не нравилась им моя жизнь: она им и вовсе казалась цыганской!
Еленка опять уставилась на меня красными от бессонницы глазами, словно требовала объяснения: кто распорядился убрать деревню, кому пожаловаться? Но я молчал: мне было интереснее их слушать. Да и что я мог сказать? Всю кашу им приходилось расхлебывать, я-то оказывался в стороне…
— Для нас стараются, а мы, дуры, не понимаем! — не то в шутку, не то всерьез сказала Еленка.
Все разговоры теперь сводились к одному: скоро не будет деревни.
— Ниче, бабы, — в первую очередь себя утешала Нина, — будем проведывать деревню — за черемшой приезжать, за ягодами, за грибами… Подумаешь, пять километров!
Еленка не согласилась:
— Пока туда да обратно едешь, уже набрала бы. То ли дело было: не надо трястись на мотоцикле, трактор гонять с тележкой… Идешь к лесу, он навстречу ветками машет, как будто дождаться тебя не может! И-и-и — ни грибов, ни ягод не надо, так и подмывает побежать к нему, скорее в нем оказаться! Мне другой раз кажется: шла бы по Первой, по Второй или по Третьей дороге всю жизнь!