Прошел день. Форстер ужинал в одиночестве в своей комнате, когда услышал последние новости о том, что шаттл Гресса прибыл на Л-1 с его трупом внутри. Форстер оставил ужин остывать и отправился на поиски своего коллеги.
Единственным источником света в галерее был дисплей компьютера. Альберс Мерк сидел за длинным столом, глядя в пустоту.
— Альберс, я только что услышал… Ты хорошо его знал? — Голос Форстера эхом разнесся по темному залу.
— Сын моей сестры, — прошептал Мерк. — Я помню его еще маленьким.
— Ты веришь в то, что говорят? Что он пытался уничтожить обсерваторию?
Мерк медленно повернулся и посмотрел на Форстера. Рыжий маленький профессор стоял в дверях, его руки безвольно висели по бокам. Он пришел, чтобы утешить своего старого друга и соперника, но у него было мало опыта в подобных делах и он не знал что говорить.
— Да, конечно, — просто ответил Мерк. — Но тебе это трудно понять.
— Что понять? — В своем негодовании Форстер забыл, что он здесь, чтобы утешить Мерка. — Он пытался убить того, другого человека. Он мог убить очень многих людей.
Рассеянное, потустороннее выражение лица Мерка не изменилось.
Форстер кашлянул. — Пожалуйста, прости меня, я … Возможно, мне следует оставить тебя одного.
— Нет, останься. — Резко сказал Мерк и медленно поднялся на ноги. В правой руке он держал что-то черное и блестящее, чуть больше ладони. — Право же, Форстер, судьба Гресса меня не интересует. У него было свое задание, он потерпел неудачу, и я молюсь, чтобы не провалить свое.
— Твое задание? О чем ты говоришь?
Мерк прошел в дальний конец помещения, мимо рядов витрин. В некоторых ящиках хранились настоящие окаменелости, куски, которые годами собирали роботы-шахтеры. Другие содержали недавно законченные копии существ, которых Мерк и Форстер видели в пещере, тщательно восстановленные по их записям. Мерк склонился над витриной, где лежала точная копия таблиц. Он уставился на ряды знаков, вырезанных на полированной металлической поверхности, которая выглядела удивительно похожей на настоящую, хотя это был всего лишь металлизированный пластик. Настоящие таблицы погребены под венерианской скалой и могут пролежать там бесконечно долго. Мерк пробормотал что-то, чего Форстер не расслышал. Казалось, он обращается прямо к табличкам.
— Говори громче, парень, — сказал Форстер, подходя ближе. — Я тебя не понимаю.
— Я сказал, что мы оказались не готовы к этим событиям. Панкреатор должен был говорить с теми из нас, кто принял и сохранил это знание, только с нами. Но эти, — он уставился на таблички, — доступны любому филологу.