Впрочем, сейчас мне уже нет нужды слушать его речи или ждать от него понимания. Его время давно прошло. Его шанс безвозвратно упущен. Предательство… еще одно. Абсолютно такое же, как и раньше. А еще высокомерие. Нежелание принимать истину. Неправильная сила. Неправильный дар. И, что самое главное, неправильные устремления… воистину он – достойный потомок своего проклятого рода. Не умеющий ни слушать, ни смотреть, ни замечать важных деталей. Совсем как ОНИ. Он так же самоуверен. Холоден. Равнодушен. И даже тот единственный раз, когда я сумел заглянуть в его душу и не стал ее трогать, не дает ему права что-либо требовать.
Да и разве мог бы потомок Проклятых стать моим хранителем?
Мог бы удержать в руках то сокровище, которое так истово жаждет заполучить?
Снова вздыхаю и угрюмо смотрю за зарешеченное окно.
Увы, но больше в моей тюрьме нет ничего интересного. Хотя недавно заглянувшая в него Пустота оказалась близка к тому, чтобы отбить охоту туда смотреть.
Впрочем, мне и она уже не страшна. Вечная противница, соперница, сестра… такая же холодная и мрачная, как бог, который ее создал.
Я не осуждаю ее. Отнюдь. Просто думаю о том, что было бы, если бы вчера она сумела ворваться. Сколько бы мне тогда удалось протянуть? Оборот? Два? Три? И что бы потом осталось от моего сокровища?
Кроме горстки праха, наверное, ничего – Пустоту не интересует ничто иное. А мне, наверное, все еще жаль было отдавать Ей самое дорогое, и только этим можно объяснить ту вялую попытку к сопротивлению. Правда, никто не ожидал, что до меня хоть кому-то окажется дело, но даже вмешательство извне, приведшее к поспешному уходу Тени, не способно ничего изменить.
Да, я чувствую сейчас в себе присутствие той крохотной искорки, которая сумела ненадолго отсрочить мою гибель. Она до смешного мала, но при этом поразительно упряма и безмерно любопытна. Она и сейчас не утратила своей индивидуальности. Прислушивается к моим вязким мыслям. Удивляется чему-то. Иногда хмурится. Мрачнеет, когда сознает, что раньше ей показывали лишь малую часть того, что действительно меня составляет. Ей не нравится это открытие. Ей тоже кажется, что это – обман. И тут она безусловно права. И правильно сердится, настороженно изучая мое древнее тело. Но, несмотря ни на что, она зачем-то старается в себе… вернее, во мне разобраться.
Пустое…
Наверное, ей просто повезло войти в мой карцер, минуя чуткого охранника. Но если поначалу мне показалось, что из этого может что-то получиться, то сейчас, видя ее отстраненность, я все больше склоняюсь к мысли, что и эта надежда оказалась ложной.