Виктор Самохвалов. Согласен, но не полностью. Репрессивные механизмы, ассоциированные с агрессией или, правильнее, агонистическими механизмами, как и социальная фасилитация и кооперация, а также механизмы поведения в стиле хищника-жертвы и эгоизма-альтруизма, присутствуют у всех приматов, к которым относится и человек. Многое можно объяснить репрессией в онтогенезе, но столь же успешно и отсутствием любви. Касательно синтаксических правил: они и у здорового человека, не говоря уже о поэте, при спонтанных речи и мышлении также не осознанны и являются terra incognita. Около десяти лет назад я руководил докторской одного моего ученика, И. Ганзина, который занимался сравнительными клинико-лингвистическими исследованиями при психопатологии. Один из его выводов таков: при бреде в острой стадии происходит отчетливое усложнение синтаксиса элементами оксюморона, но на этапе кристаллизации его сложность редуцируется.
Конечно, миф содержит код. Возможно, такой текст моделирует поведение и системы «правильных» отношений, но почему тогда бред не считать регрессией к мифопоэтическому мышлению, которое также не сразу развилось в систему кодов, первоначально находившись в стадии облачного поиска? Думается, что бред является средством реконструкции архаического мышления и одновременно содержит проспективные идеи. А поскольку (вероятно) архаическое мышление синкретично и в нем ассоциированы мысль, аффект и действие, то одной из таких триединых атомарностей и была репрессия, другой — любовь и далее — все системы инстинктов.
По поводу мифов Вы сказали совершенно верно. В последней главе «Эволюционной психиатрии» я анализировал австралийский миф и оказалось, что бессмысленный текст об Утке и Какаду содержит четкую инструкцию о поведении при гнездостроении. У многих птиц и животных и у человека семья не образуется или быстро распадается, если мужчина вообще не строит гнездо или не начинает его сразу строить.
Несколько слов о лоботомии. Мой первый учитель, профессор А. Корнетов, в конце 1940-х годов писал по ней кандидатскую диссертацию, но после Павловской сессии АН СССР и АМН СССР (1950) был выслан, лишен степени и все начал заново, как нонконформист, занявшись генетикой шизофрении, когда та еще не была реабилитирована. Операции делали в Москве и Казани, в дальнейшем Корнетов наблюдал своих пациентов еще тридцать пять лет и оказывалось, что половина из них была совершенно здорова, хотя речь до операции шла о злокачественной шизофрении с хроническим возбуждением. И это в период, когда не было ничего, кроме ЭСТ, барбитуратов и настойки опия, а клиники представляли из себя зверинцы. Зверями становился и персонал. Что уж тут говорить о контексте времени, если в США в XIX веке практиковалась ампутация ног и рук под предлогом обескровливания мозга! Агрессия в клинике считалась естественной и потому психиатры получали 30 % надбавки к зарплате и имели двухмесячный отпуск.