Сталин похлопал Аллилуева по плечу:
— Совершим революцию, пришлю сватов.
Когда он спустился вниз, старик-швейцар, отставной солдат, предупредительно распахнул перед ним тяжелую дверь. Сталин равнодушно кивнул ему и хотел пройти. Словоохотливый швейцар заговорил с ним:
— А я раньше в гостинице работал. Однажды сам Александр Федорович Керенский, председатель Временного правительства, к нам приехал. Я дверь распахнул, а он вместо денег подал мне руку. То ли дело раньше, приедет какой-нибудь генерал да рубль на чай даст. Вот это я понимаю. А то руку сует. На что она мне…
И швейцар выжидающе посмотрел на Сталина.
— Правильно, отец, — одобряюще кивнул Сталин. — Революционно мыслишь.
Он засунул руки в карманы пальто, поднял воротник и зашагал в сторону Смольного.
Младшая дочь Аллилуева Надя, несмотря на октябрьскую свежесть, распахнула окно, чтобы проводить его взглядом.
Политическая жизнь страны сосредоточилась в двух служебных кабинетах.
В одном — у себя в Кремле — сидел в кресле смертельно усталый и очевидно нездоровый Ленин. Он работал из последних сил. Глаза больные, лоб потный, он постоянно вытирал его платком. Действовала только левая рука. Правая, пораженная параличом, бессильно лежала на подлокотнике кресла. Всякое усилие давалось ему с большим трудом. Но Владимир Ильич не хотел на покой.
По другому кабинету — в здании ЦК партии на Воздвиженке (потом аппарат переехал на Старую площадь) — с трубкой в руке расхаживал бодрый и веселый Сталин в новеньком френче. Трубку он держал в левой руке, которая с детских лет плохо сгибалась и разгибалась. Ничего тяжелее трубки он левой рукой держать не мог. Зато правой он действовал крайне энергично.
Присев за стол, Сталин принялся заполнять анкету. В графе «образование» написал: окончил духовную семинарию. И пометил: православную. Он только в одном завидовал Ленину — русский и дворянин. А ему-то еще придется доказывать, что он свой.
Чем хуже чувствовал себя Ленин, с тем большей готовностью он откликался на просьбы тех, кого знал и ценил.
Секретарь доложила Владимиру Ильичу:
— Очень болен Юлий Осипович Мартов. Он плох.
Лидера меньшевиков Юлия Мартова называют «великим неудачником», потому что он потерял свою партию. На Первом съезде Советов в июне 1917 года меньшевиков было в два с половиной раза больше, чем большевиков. Совет рабочих и солдатских депутатов в Петрограде создали меньшевики. Во ВЦИКе меньшевики в сентябре — октябре 1917 года играли ведущую роль.
А после большевистского переворота другие левые социалисты растерялись. Меньшевики не могли понять, как их товарищи по подполью и эмиграции могли узурпировать власть. Сам Мартов был избран членом ВЦИКа, затем депутатом Моссовета. Но умеренность в России не ценится, и меньшевики быстро утратили свои позиции.