— Ничего, Ирмгард, — сказал Коробов. — Приедем в Берлин и отправимся за обручальными кольцами…
— Хорошо бы заполучить такого мужа! — Ирмгард засмеялась.
— А у тебя с расовым вопросом все в порядке, а?
— Надеюсь. Во всяком случае, мои предки не прибежали в Германию с Украины… или Кавказа, где ты целовался с девчонкой… Знаешь, один раз… Я прибежала из гимназии, мы, все девчонки, договорились пойти на шесть часов в «Вестэнд». А эта идиотка Гликерия… представляешь, имя? Гликерия!.. Эта дура с Украины стирала мои новые чулки и вот такие дыры наделала! Ты знаешь, я совсем не злая, но… Эта скотина, эта Гликерия! Совсем новые чулки, только получила в подарок от Зигфрида… Ну, и на кухне я устроила этой Гликерии! Я просто взбесилась, ты можешь понять? Кофейник с плиты… Голой рукой, да! Как запущу в проклятые веснушки этой Гликерии, да! Так и спекла всю ладонь! А эта Гликерия… Она бросилась на меня, да! Как волчица бросилась! И тут мама, понимаешь, еще хорошо, что мама была рядом и…
Ирмгард вдруг увидела, что у обер-лейтенанта дрогнуло лицо.
— Валёдя?!
Губы обер-лейтенанта разжались. Какое-то слово сказали — короткое, непонятное слово: «Сука…»
Он нагнулся к сиденью. Рванул его… Ирмгард повалилась на снег…
Обер-лейтенант — слышала Ирмгард — уходил, скрипел снег под его сапогами.
Лязгнула дверца. Рокотнул мотор. Машина тронулась, покачиваясь, перебралась через пологий кювет, круто развернулась вправо…
— Валё-дяааааа!
55
Небо с дымными редкими перьями облаков, разбросанными над Балтикой, казалось людям страшным…
С неба могла прийти смерть.
Люди шли по шоссе.
Погромыхивала в пяти шагах от черного «паккарда» телега с древними железными ободьями, запряженная парой серых лошадей. Старуха, сидевшая на телеге сзади, свесив тощие ноги в синих чулках, как остановила взгляд на лице Коробова часа четыре назад, так и не отводила его… Коробов чувствовал этот взгляд, старался смотреть на слабое посверкивающее пятнышко, дрожавшее на высветленном за долгие годы ободе колеса…
Монотонно-размеренный звук от шагающих по асфальту сапог, ботинок, ботиков тысяч людей, полязгиванье тележных колес, чьи-то вскрики то впереди «паккарда», то позади — все это сразу утонуло в чудовищном реве, стремительно налетевшем со стороны моря, от полосы далекого леса. Утреннее небо над узкой лентой шоссе словно рухнуло на головы людей, вдавило их в плечи, разметало людей по обе стороны от дороги, швыряло в грязный талый снег…
Темные узкие тела самолетов выпрыгнули из-за леса, дернулись к земле, над снежным полем уже неслышно для людей полыхнули огненные линии…